На последнем припеве мы расстарались особенно, прижавшись друг к другу спинами, и в этот момент вдруг оба почувствовали неземное блаженство, как будто давным-давно разбитый замок теперь вновь склеил нас воедино, словно я, он, – мы стали новым Я, чем-то наконец завершенным, бо́льшим и целостным, хотя внешне я вроде оставался тем же самим собой…
Песня кончилась. На экране светилась надпись «100 баллов», звучала поздравительная мелодия. Я утер пот со лба и мысленно с нежностью произнес: «Спокойной ночи, Малыш!»
…Выйдя из караоке-клуба, я подумал, скорее, по привычке, что стоило бы отметить столь удачное завершение дня стопочкой-другой вискарика… Но до бара надо было еще добираться, а я слишком устал, мне было лень, да и Тарасов будет не в восторге… Короче, я пошел домой.
ЧАСТЬ I
IГлава 9. Сепарация сознания: этап второй
Прошла почти неделя с тех пор, как мы со Славиком помирились. Пожалуй, это была самая счастливая и спокойная неделя, если не за всю мою жизнь, то за пару десятилетий точно. Славик сильно изменился. Он стал очень разговорчивым, не сказать, болтливым: тарахтел без умолку о всякой детской чепухе, не заботясь порой о том, удобно ли мне слушать. Я, впрочем, ничего не имел против, главное, что он научился как следует доверять мне, иной раз даже слишком, делясь самым сокровенным, показывая и напоминая мне, кто я есть и кем всегда являлся. Иногда он открывал мне меня самого с совершенно новой стороны… Хотя, все новое – хорошо забытое старое, и я быстро пришел к выводу, согласно которому, став взрослым, просто привык глядеть на себя с другого ракурса.
А временами он по-настоящему озадачивал и обескураживал меня, так что я совершенно не понимал его слов и действий… К примеру, когда он вдруг начинал утверждать, будто видит и общается еще с кем-то, кого я не вижу, и это якобы сильно удивляет его. Бывало, эта его игра в воображаемых друзей заходила довольно далеко и даже раздражала меня.
– Неужели ты его не видишь? Вот же он, рядом идет! – донимал меня Малыш, когда мы неспешно прогуливались по парку.
– Хорошо, – сказал я. – Опиши мне, как «он» выглядит? И как «его» зовут?
– Ну, он такой… – Славик задумался. – Высокий, красивый. И очень добрый!
– Гхм, – кашлянул я, мало что поняв.
«По крайней мере, он выдумал доброе существо…»
– А как его зовут, не знаю, – продолжал Ребенок. – Но очень бы хотел знать!
***
***
– Светозар! Его зовут Светозар! – радостно вдруг захлопал в ладоши Славик.
«Хех, ничего себе имечко сочинил, и шустро как», – подумалось мне.
– Ты считаешь, я его выдумал? – разочарованно воскликнул Малыш. – Но он есть, правда! Ты же мне теперь веришь! Он тебя так любит, а ты не видишь его…
– Парень, не моя вина, что я не могу поверить в то, чего не вижу. Пойдем, скушаем мороженое? – И, не дожидаясь его согласия, я быстрым шагом направился к палатке, пытаясь срочно найти, чем отвлечь его, пока этот разговор не вывел меня из себя. Однако, к моему огромному счастью, ни разу еще Славик не спровоцировал меня: каким-то образом он чувствовал момент, когда надо остановиться.
Это буйство детской фантазии было единственным, что вначале чуть-чуть омрачало наши отношения. Но в конце концов я все же пришел к мысли, что, как говорится, из песни слов не выкинешь: значит, я в детстве действительно имел воображаемых друзей, пусть этого и не помню.
***