Встреча на деревенской улице

Как всегда неожиданно определяется для меня уловное место: вода ведь поверху вся одинакова! И якорь летит за борт. Веревка быстро бежит из-под ноги, и не успевает еще лодка замедлить ход, как ее уже разворачивает. И наступает тишина.

Здесь редко бывают рыбаки, и поэтому рыба непуганая. Ее даже гул мотора не насторожил. Я забросил одну удочку и только взялся за другую, как на первой уже сидел хороший окунь. Я потащил его, перебирая жилку, и он тупыми толчками пошел вверх.

Одновременно с моим окунем в ведро шлепнулся и окунь Геннадия. И началось то самое, когда не до курева, не до каких-то дум, когда часы бегут, как минуты. Одного за другим таскали мы окунье, и вот уже ведро доверху. Но куда нам столько? Если б ехали домой, но впереди еще сутки, а на уху куда же больше. И мы пошли к острову Пийрисаар, чтобы купить вяленых лещей у тамошних рыбаков — у нашего берега лещ не держится — и прихватить немного «горючего» к ухе.

Остров Пийрисаар — самый большой на Чудском озере, обжитой, с тремя деревнями на нем. Живут там эстонцы и русские. Занимаются рыболовством и огородничеством. Об этом мне рассказал Геннадий. Я там никогда не бывал, и остров представляется мне в некотором романтическом ореоле, со своей особой жизнью, непохожей на жизнь береговых жителей, со своим укладом, отношениями людей. Он невелик, всего пять километров в длину и вдвое меньше в ширину, затерянный в просторе Чудского. Нетрудно представить, как завывают зимой на нем поземки, как окутывают они его снежным дымом. И поэтому характеры у его жителей, наверно, угрюмо-молчаливые...

Остров мы увидели, когда он находился еще километрах в двадцати от нас. Чем ближе мы к нему подходили, тем как бы выше он становился, вылезая из воды, с церковью, с купами деревьев.

Уже на подходе, но еще за несколько километров завиднелись на воде уставные сети и наколы из разных мережей.

— Вот где лещи-то обретаются! — крикнул Геннадий.

Мы миновали наколы и подошли к зарослям тростника с заводинками и разводами в нем. Но скоро заводинки кончились, и потянулась сплошная тростниковая полоса. Мы погнали лодку вдоль нее, отыскивая проход к берегу.

Долго тянулась эта тростниковая стена, но в одном месте стала пореже, и в ней обозначился проход. Мы вошли в него. И тут же мотор взвыл и замолк, винт зарылся в дно и сорвал шпонку.

— Идите на берег, а я поищу другой причал, — сказал Геннадий.

И я пошел в резиновых сапогах, утопая выше колен при каждом шаге в вязком дне. Еле-еле добрался до берега, но и там была не сушь, а болотистая жижа, и только когда дотянулся до покосного лужка, увидал в стороне от него, в густых ольховых зарослях, узкую тропу. Она вывела меня на небольшой бугор, с которого открылось селение, и прежде всего высокая на голубом небе церковь. Чуть в стороне, на чистой лужайке, играли ребята — гоняли футбольный мяч. В строгом уютном порядке стояли опрятные, я бы даже сказал, какие-то тихие, спокойные дома. И не только потому, что никого не было ни вблизи них, ни во дворах или у калитки.

Спрашивать, где магазин, не пришлось. Каждая тропка вела к дороге, а дорога уходила к центру селения, где на небольшой площади находился магазин.

Просторный зал был заполнен всевозможными товарами. И я сразу же наткнулся в посудном отделе на белый эмалированный чайник, за которым так усердно гоняются в городах. Взял его и встал в очередь, разглядывая товары других отделов. Увидал и широкие, пестрые, самые модные галстуки, и шерстяные свитеры с национальными эстонскими орнаментами, за которыми тоже гоняются в городах, и другие редкие и такие нужные вещи. Порадовал глаз и продуктовый отдел. Очередь довольно быстро продвигалась. Нет, не из угрюмых и мрачновато-молчаливых людей она состояла, как мне почему-то рисовалось, а наоборот — из благодушных, приветливо настроенных друг к другу. Они вели неторопливый разговор о своих делах, перемежая его шуткой. Говорили по-русски, изредка вставляя эстонские слова и фразы. Среди них выделялся высокий старик в косо надетом берете, с длинными до плеч седыми волосами, напоминавший своим обликом фламандского художника.

Он с интересом, приветливо поглядел на меня и улыбнулся, как бы давая понять, что мне, новому здесь человеку, нечего опасаться и держать себя скованно. И я от его доброго взгляда и приветливой улыбки почувствовал себя хорошо и сказал, что я впервые у них на острове и что мне здесь нравится. Тихо, приятно.

— Да, у нас здесь тихо. Мы любим свой маленький остров... Может, вы торопитесь, тогда мы пропустим вас без очереди, — сказал он.

— Нет-нет, я не спешу...

Мы помолчали, но что-то надо было сказать, и я спросил:

— Скажите, много людей живет на острове?

— Около семисот. Вы что-нибудь слышали о нем?

— Нет... Почти ничего не знаю.

— И про братьев Манжурцев не знаете?

— Нет. — Я хотел спросить, кто это такие и чем они знамениты, но тут подошел Геннадий. Он перегнал лодку к настоящему причалу и уже успел купить полмешка вяленых лещей.

Пока мы говорили, очередь дошла до меня. Я купил продукты, и мы вышли.