Встреча на деревенской улице

И тут же, словно услышав это, она стала торопливо рассказывать, чтобы я не остановил ее. Потому что, мне думается, она и сама понимала, что поступает нехорошо: не полагается ходатайствовать перед народным заседателем за подсудимого, да еще у него на дому. И глядела на меня и страдая, и извиняясь, и боясь, что я прерву ее и попрошу уйти.

— Он работает шофером. Водителем грузовой машины. И вот, проезжая мимо детского садика, он увидал у входа два бидона. Один был пустой, другой с молоком...

— Какие бидоны? — Я слушал ее словно во сне. Мне не верилось, что это она, та самая Оля Веселкина, самая красивая, какую я когда-либо видел в жизни, по которой тосковал, мучился, сейчас стоит передо мной и говорит про какого-то неприятного человека, ставшего ее мужем.

— Бидоны? Большие, в которых развозят молоко, — пояснила она. И тут же стала рассказывать дальше: — Он поставил их в кузов...

— Зачем?

— Чтобы обменять на водку. Он пьет...

Я отказывался верить своим ушам.

— Зачем же вы за такого вышли замуж?

— Ну как зачем?.. Разве думаешь об этом. Понравился. Высокий, хорошо танцевал. Мне даже завидовали. Правда, он и тогда выпивал. Но я попросила, чтобы перестал. И, как поженились, он бросил. А когда родилась Людочка — это третья, младшая, — снова стал пить. Он и до этого выпивал, но тут стал чаще и больше. Они, знаете, хоть и водители и им нельзя пить, но все же выпивают, даже и в рабочее время.

— Зачем же вы разрешали ему? Неужели не могли запретить?

— Пробовала, да он не слушает, а то и ругается. И еще грозится уйти.

— Ну и пусть уходит. Будет платить алименты. Проживете и без него. Зачем вам такой муж?

— Да ведь жалко...

— А себя не жалко? Вон вы как изменились. Ведь я вас помню совсем другой... У вас отец, мать есть? Живы?

— Да.

— Что они говорят?

— А то же, что и вы: «Уходи». А если уйду, так он совсем сопьется. А как тогда подымать детей? Отец на пенсии.

— А много он вам приносит денег из своей получки?

— Ну все же приносит. Тратит, конечно, но все же приносит.

Она говорила, и такая покорность своей судьбе сквозила в ее голосе, такая беспомощность, что хотелось взять ее за руки, заглянуть в глаза и спросить: «Да как же ты, Оленька Веселкина, стала такой? Да где же все твое прекрасное, что было еще совсем недавно? Как же ты могла так не пожалеть себя?»

А она то плакала, то жалко улыбалась, рассказывая о своей жизни, о детях, какие они ласковые и послушные, о муже.

— Вы знаете, когда он трезвый, он очень хороший. И детей любит. Ходит с ними в кино на детские утренники. Он неплохой, только слабохарактерный. Так и следователь сказала. И это правда, может и устоял бы другой раз, так товарищи подбивают. Потому и пьет. Другой раз даже вещи из дому уносит.

— Почему же он не лечится?

— Говорит, от этого лечения печень разрушается.

— От алкоголя разрушается.

— Да-да, я знаю... Помогите мне. Трое детей...

Ну что я мог сделать? Как отказать? Обещал. Когда она уходила, я подал ей пальто.

— Ой, что вы, что вы, я и сама, — в замешательстве сказала она и потянула пальто к себе. Было оно простенькое, стандартного пошива и, хотя была зима, холодное, с маленьким вытершимся меховым воротником.

Долго в тот день, да и на другой, и на третий, и дома, и на работе я не мог освободиться от мыслей об этой несчастной Оле Веселкиной. Все думал: как это у нее получилось? Почему так незадачливо сложилась ее судьба?

Через две недели состоялся суд. Ее муж произвел на меня самое тягостное впечатление. За время работы народным заседателем я вдоволь нагляделся на подобных типов. На суде они тихи и полны раскаяния. Но верить их словам не следует. Все это до первой стопки, а там уже ничего святого нет. И муж Ольги Веселкиной ничем не отличался от многих подобных ему, которые сидели на скамье подсудимых до него.

Он был высок, худощав, немного сутуловат. Несмотря на молодость, лицо у него было сизоватого цвета от чрезмерных пьянок, а если всмотреться в глаза, то можно было в них увидеть полную безучастность ко всему.

— Зачем вы это сделали? — спросил его судья.

— Не знаю... так, — тихо ответил Дементьев.

— Что значит «так»? Вы же понимали, что совершаете преступление. На каком основании вы взяли чужие бидоны? Да еще к тому же один с молоком.

— Я думал, они ничьи...

— Как это ничьи?

— Ну, возле них никого не было, я и думал, ничьи. Выбросили их...

— С молоком?

Дементьев молчал. А я глядел на него и думал: «Чем таким он мог покорить Олю Веселкину? Только тем, что умел хорошо танцевать?»

— Дважды вас лишали водительских прав, штрафовали. Неужели этого недостаточно, чтобы понять, что вам совершенно нельзя пить, что вы губите себя и детей лишаете радости, жену мучаете?

Оля Веселкина сидела в зале заседания, в шестом ряду, с краю. Мне хорошо было видно ее с моего судейского места. И каждый раз, когда я глядел на нее, встречался с ней взглядом. Видимо, она большей частью смотрела на меня, чтобы я не забыл ее просьбы, помог.

— Виноват, конечно... — Это ответил Олег Дементьев на вопрос судьи.