Встреча с Вождем

Снова взрыв, достаточно близкий, чтобы ощутить удар спрессованного воздуха, остро воняющего какой-то химией. Спасибо деревьям, ослабившим ударную волну, никого даже с ног не сбило. Сверху полетели срезанные осколками ветки, глаза и нос запорошило пылью и дымом. Батоныч заученно рухнул на землю, успев рукой подбить сапог бегущего впереди Очкарика. Товарищ плюхнулся в метре, продолжая судорожно сжимать драгоценный портфель. Остальные также залегли, пережидая искусственный «листопад». Коротко вскрикнул и сдавленно заматерился кто-то из особистов, то ли подвернув в неудачном падении ногу, то ли поймав на излете осколок.

БУМ! Земля коротко вздрогнула под распластавшимся Владимиром Петровичем, над головой противно взвизгнули осколки, с сочными шлепками впиваясь в стволы деревьев, на спину сыпануло щепой и комьями глины. Близкое попадание, хреново! И, что обидно, целились-то точно не в них. Прав Патрушев, нужно подальше от путей убираться. Обидно будет, если случайной бомбой ухайдокает. Неправильно как-то. Тогда, после боя в окрестностях Слуцка, когда они с Виталиком сопровождали поезд, везущий в Москву «Т-72», все было совсем иначе. Ну, разве что самолеты те же самые, с изломанными крыльями и нелепо торчащими под ними неубирающимися шасси в гондолах-обтекателях. Не было ни страха, ни неуверенности. Просто бой. И короткая, заполнившая все его естество радость, когда ракета из ПЗРК смела с небосклона одного из обидчиков. Потом, правда, в них с Дубининым попали. Но тогда и целились именно в них, ага…

Бат потряс головой, приподнимаясь. Со спины сыпалась земля и какой-то мусор. Нашел взглядом Патрушева: лейтенант стоял на четвереньках и судорожно, до рвоты, перхал; покрытое потом лицо было малинового цвета. Дыма наглотался, что ли? Или психическое, с перепугу? Бывает с непривычки, после второго боя, как правило, проходит. У тех, кто доживает до этого самого второго боя. Дернув за сапог Очкарика, полковник проорал – в ушах теперь звенело пуще прежнего:

– Боря, вперед давай. Вон туда. Портфель не забудь.

Сам же Батоныч метнулся на помощь Баранову, поднимающему на ноги раненого сержанта. Судя по набухающему на бедре темному пятну, все-таки осколок. Плохо. Нужно оттащить парня в более-менее безопасное место, наложить жгут и хоть как-то перевязать, иначе до медиков просто не дотянет.

– Давай, Коля, берем под руки. Потащим.

– Да мы со Степой сами, тарщ полковник, – запротестовал танкист, передавая Гаврилову сержантский пистолет-пулемет. – И товарищи особисты вон помогут.

– Добро, берите его и за мной. Ногу придерживайте, чтобы не волочилась, а то кровь сильнее пойдет. Вперед. Лейтенант, ты как, оклемался?

Патрушев торопливо закивал, отирая рукавом гимнастерки влажный рот.

– Добро, тогда побежали.

Укрытие – узкую трехметровую противоосколочную щель – нашли быстро. Вот только место оказалось занято: из ямы, задрав головы, пялились четверо железнодорожников, судя по взглядам, не слишком обрадованных появлением неожиданных «гостей». Прикинув, что все они туда не вместятся, как бы ни старались, Бат скомандовал Патрушеву и одному из сержантов:

– Вниз, живо. Сидите до конца налета.

– Но я обязан находиться при вас… – начал, было, спорить особист, но Владимир Петрович рявкнул:

– Это приказ! Расстреляю за невыполнение, нах! Вниз!!! Остальные за мной. И раненого не дергайте, аккуратнее тащите.

За спиной снова рвануло, но как-то… иначе, что ли? Батоныч на бегу обернулся. Над крышей вокзала вспухало, медленно втягиваясь внутрь самого себя, здоровенное огненное облако, до дрожи напоминавшее ядерный взрыв в миниатюре. Похоже, прямое попадание в двадцатипятитонную цистерну с бензином, ни солярка, ни мазут так бы не взорвались. Звиздец тому эшелону, что на соседнем пути стоял – Бат успел заметить, что он наполовину состоял из наливняков. Да и их поезду скорее всего тоже. Если горящее топливо начнет разливаться, мало никому не покажется. Даже если паровозная бригада прятаться не побежала, это ничем не поможет: с двумя разбитыми и сошедшими с рельс платформами состав с места не сдвинется.

– Вон туда давайте, – заметив свежую, еще дымящуюся воронку, полковник рванул к ней. Нормальное укрытие. Это снаряд вопреки известной пословице прекрасно попадает дважды в одно и то же место (сам видел, причем неоднократно), а вот авиабомба – нет. Ну, если, конечно, бомбежка не ковровая…

Съехав на заднице на дно вслед за Очкариком, Батоныч помог спустить вниз беспомощно мотавшего головой раненого. В воронке сразу стало тесно, так что остальные остались на поверхности. Поколебавшись, Владимир Петрович махнул Баранову:

– Старшина, давай к нам, поможешь. Остальным – найти укрытие и пережидать налет. Выполнять, быстро!

– Матвеич, жгут нужно… а, спасибо. – Без особого удивления – чему удивляться, собственно? Человек опытный, воевал, – Бат принял от танкиста брезентовый поясной ремень, перетянув бедро сержанта выше раны. Хотел разорвать края пропитавшейся кровью брючины, но его аккуратно оттеснил плечом Баранов: