Встречи и знакомства

Он очень любил кузину Леленьку, часто к ней приходил, читал ей в рукописи все, что он в то время писал, и, не стесняясь часами своих визитов и руководствуясь в этом, как и во всем, одним только «вдохновением», он являлся иногда поздним вечером, чуть не на заре, в особенности позволяя себе подобную вольность «белыми ночами», в которые он, по его уверению, утрачивал и чувство времени, и сознание места. Но когда к этому «бессознательному состоянию» прибавлялись еще и винные пары, то появление Мея не останавливалось уже ни перед какими преградами, и ему достаточно было видеть в комнате Леленьки огонь, чтобы явиться туда каким бы то ни было путем.

Однажды, когда я особенно долго засиделась у кузины и тетка уже давно спала, мы, увлекшись разговором, были внезапно поражены каким-то шумом в стороне отворенного окна и громко вскрикнули, увидав в окне какую-то взъерошенную фигуру, хриплым шепотом возвестившую нам:

– Не беспокойтесь, это я!

Леленька покатилась от смеха и поспешила успокоить меня словами:

– Не бойся, это наш сосед Мей! Он иногда любит влезать в окошко… Влезайте, Мей, влезайте! – обратилась она в сторону окна.

Оригинальный гость не заставил себя просить и одним прыжком очутился в комнате.

Леленька нас познакомила, он почему-то погрозил мне и, почему-то заподозрив меня в желании с ним пококетничать, обратился ко мне с какою-то импровизацией, из которой у меня в памяти остались только два первые стиха:

Не гляди на меня так лукаво,
Не к тебе я пришел чрез окно…

Но этот укор в мнимом «лукавстве» был совершенно напрасен. Я ни на минуту не думала «глядеть лукаво» и на свой счет его появления «чрез окно» не приняла и не могла принять. Я просто видела, что человек сильно выпил, и, смертельно боясь пьяных, себя не помнила от испуга. На этот раз он на меня за это сильно рассердился, довольно громко «шепнул» Леленьке, что я красива, но глупа, и довольно диким голосом запел «Санта Лючию»[281], аккомпанируя себе вместо гитары на зонтике, который он тут же схватил со стола. Затем он предложил Леленьке протанцевать с ним вместе тарантеллу и на отказ ее от такого импровизированного балета порешил протанцевать свою тарантеллу соло, но запнулся за ковер, упал, вскочил, отряхнулся и, стремительно вскочив на окно, исчез из дачи тем же путем, каким он в нее проник.

Впоследствии я довольно часто с ним встречалась, сначала летом на даче у кузины, а зимой в доме графини Любови Ивановны Кушелевой-Безбородко, в то время уже разведенной с Голубцовым и обвенчавшейся с графом Григорием Александровичем Кушелевым-Безбородко, уплатившим Голубцову пятьдесят или сто тысяч за развод.

V

Графиня Л. И. Кушелева-Безбородко. – Ее первое замужество. – Ее вторичный брак. – Сближение ее с графом Григорием Александровичем Кушелевым-Безбородко. – Протест семьи графа против его брака. – Аудиенция у государя. – Брак графа Кушелева. – «Первая графиня» и «первая камелия». – Роскошная жизнь во «дворце» на Гагаринской. – Балы и концерты. – Спирит Юм. – Александр Дюма. – Пианист Герц. – Оригинальный концертант.

Судьба графини Любови Ивановны, хорошо памятной всем петербургским старожилам, слишком выдается из обычного порядка, чтобы не остановиться на ней. И за, и против графини раздавалось столько различных мнений и различных голосов, что мое совершенно правдивое сказание поможет хоть частью восстановить истину.

Любовь Ивановна, урожденная Кроль, была выдающейся красавицей и обратила на себя внимание императора Николая Павловича, «почтившего» ее своим избранием и довольно щедро, как говорила стоустая молва, заплатившего ей за свое довольно кратковременное увлечение. Временное увлечение это не повлияло на нравственную сторону молодой девушки, и, вышедши впоследствии замуж за гвардейского офицера Пенхержевского, она была ему верной женой и любящей, преданной подругой.

Смерть мужа, после которого у нее остался маленький сын Александр, совершенно изменила весь жизненный уклад молодой красавицы. Болезнь мужа, на лечение которого она ничего не жалела, истощила все средства преданной жены, погребение и первое время вдовства довершили разорение, и, оправившись от первого пароксизма горя, Любовь Ивановна очутилась без гроша в кармане, не имея ровно ничего впереди.

В это время она познакомилась с Голубцовым, человеком уже пожилым и полюбить которого она не могла. Но он предложил ей свое имя и с ним вместе и безбедное существование для нее и обожаемого сына.