Встречи на берегах Ёдогавы

— Кроме «Московской» и «Столичной»!

Раз уж зашла речь о сакэ, я не преминул уточнить кое-какие детали, внести коррективы в свои записи…

Лет десять хранится у меня сувенир о посещении Никко — бочонок из-под сакэ. На фоне пышных хризантем высотой в человеческий рост, словно стороживших вход, высилась гостиница «Каная» — лучшее, что могло предложить Олимпийской сборной из СССР красивейшее место Японии — Никко. Мне повезло увидеть октябрь в горах, пламенеющих алой листвою кленов. Судьба свела меня с Судзуки Macao, японским спортсменом, восемь лет удерживавшим звание чемпиона страны по марафонскому бегу. Он и подарил мне сакадару — тот самый бочонок литра на три. Слово «сакадару» — производное от «сакэ» и «тару» (бочонок).

В старину, когда еще не было бутылок, сакэ хранили в огромных бочках, затянутых сухим травянистым корсетом типа тонкой циновки. Внизу торчала затычка. Делались бочки из легчайшего хиноки — японского кипарисовика. Нагромождение гигантских сакадару — неотъемлемая деталь храмовых комплексов. Ни одно празднество не обходится без декоративных бочек. Особенно поразителен их вид на островке Миядзима под Хиросимой. Во время отлива обнажаются опоры красных ворот, ведущих к храму, перед которым, как высоченный бруствер, желтеют ряды сакадару.

Алкогольные напитки известны в Японии с доисторических времен. В мифах и легендах они характеризуются недвусмысленно: любимый мужской напиток. Утверждают, что впервые (и к тому же чисто случайно) сакэ получили из риса еще две тысячи лет назад. Обычное сакэ — градусов восемнадцать-двадцать. Но бывает и крепче. Художник Маки — почетный член бразильской Академии художеств — потчевал меня сакэ, привезенным с Окинавы: крепость любимого напитка тамошних мужчин достигает… шестидесяти градусов! Но такое сакэ пьют в редких случаях.

«Повседневное» сакэ оценивается с точки зрения гармоничности сочетания так называемых пяти вкусовых качеств — сладости, кислоты, остроты, терпкости, горечи. Различаются два основных типа сакэ — сладкое и острое (амакути и каракути). Существуют еще три разновидности: токкю (особое, или люкс), иккю (первоклассное) и никю (второклассное). Любители «мужского напитка» считают, что его вкус и качество больше зависят от воды, чем от риса. «Святая вода» в Нада, близ Кобэ, славится по всей стране, и, возможно, поэтому там расположен один из крупнейших в Японии центров по производству сакэ.

Теперь сакэ продается и в виниловых мешочках, и в бутылках — вместимостью от ста граммов до нескольких литров. Названия одно другого поэтичнее: «Сироюки» («Белый снег»), «Суйсин» («Хмельное сердце»). На этикетке моего сувенирного сакадару тушью начертано: «Камо-но цуру» («Журавль из Камо»), Камо — местечко в префектуре Хиросима.

Пьют сакэ (вернее, не пьют, а потягивают) рюмочками с наперсток. Приходилось слышать не раз, что «в стельку» пьяным японец становится, выпив литр сакэ. Проверить это не удавалось, так как пьяных в нашем понимании я никогда там не видел.

— Пить сакэ приятнее всего подогретым, — говорит Исигуро, наполняя двадцатиграммовые пиалообразные сосудики, и, чуть помедлив, добавляет по-русски: — А совсем лучше — под веткой сакуры!

— Любит ли сакэ молодежь?

Исигуро смеется:

— Она все чаще предпочитает пиво!

Осенью семьдесят третьего года японская ассоциация производителей алкогольных напитков задалась целью выяснить, что пользуется большей популярностью — традиционное сакэ или современное… пиво. Опрос четырех тысяч молодых людей дал неожиданный результат: тридцать девять процентов опрошенных предпочитают пиво и лишь двадцать семь процентов — сакэ. (Любителей виски, например, набралось двадцать пять процентов.)

Жесткие правила регламентируют поведение японца в обществе. Это отмечал и В. Овчинников, писавший, что «в деловом и политическом мире Японии принято решать наиболее сложные вопросы не на заседаниях, а за выпивкой, когда опьянение позволяет людям на время сбрасывать с себя эти путы». Я бы добавил: и в литературном мире…

— В чем, на ваш взгляд, секрет успеха «Ветки сакуры» среди японских читателей? — задаю давно назревший вопрос.

— В Японии сейчас распространился модный жанр — так называемая культурная критика, по-японски — «буммэй-хихё». Так вот «Ветка сакуры» написана в этом жанре. Японцам он нравится. Да и писатель талантливый, не говоря уже о том, что написано о нас, о японцах. Словом, интерес к книге очень большой.

— Я слышал, что есть еще два перевода, но ваш, третий, пресса признала лучшим. На чем основана оценка критики?

— Видите ли, моим коллегам меньше повезло потому, что они придерживаются буквалистских принципов перевода. Но в наши дни такое не проходит. Я убедился в этом на личном опыте — во время работы над «Веткой сакуры». Сначала я перевел кое-что буквально и дал почитать жене и дочке. «Ничего не понятно!» — сказали они. Я отложил сделанный перевод, взял чистые листы бумаги и стал воссоздавать оригинал, отступая от него, но тем самым и приближаясь к нему. Писатель победил во мне переводчика. Работа длилась целый год, и потом появились хорошие рецензии…