Встречи на полях

А именно на новую надпись жирными черными чернилами на приклеенном на нее зеленом листочке. Я подхожу ближе.

Дорогой таинственный редактор, который вторгся в мой драгоценный тайник и оазис, если ты это читаешь…

Помоги.

Правило 1: Пиши по существу.

Глава 9

Я медленно хожу по ковру, глядя на рукопись у себя в руках.

На полях первых сорока двух страниц есть пометки – таинственный редактор даже удвоил количество замечаний на первых шестнадцати страницах, которые уже успел раскритиковать. Кое-где из текста вычеркнуты целые абзацы. В двух местах он написал слово, подчеркнул его и добавил не один, не два, а три восклицательных знака.

Я говорю «он», потому что три зацепки подтвердили мои подозрения.

1. Ручка. В ней жирные черные чернила, которые смотрятся на странице почти роскошно. Это не остроконечный розовый маркер, которым любит пользоваться Лайла. Данной зацепки недостаточно, учитывая, что я сама иногда люблю писать черной ручкой, но это уже что-то.

2. Немногословность. Я не эксперт, но, если верить книге, которую я как-то давно редактировала, «Коммуникация полов», по статистике женщины используют в среднем двадцать тысяч слов в день – примерно в три раза больше, чем мужчины. И хотя каждая страница испещрена замечаниями, они в основном короткие и по делу, даже слишком. Я не увидела ни единого комплимента. Он будто считает своей обязанностью указывать на мои ошибки, чем и занимается. Мягкий комплимент был бы пустой тратой времени.

3. Он упомянул свою девушку. То есть бывшую.

Ни один мужчина в своем уме не ляпнул бы такое. Если бы я сказал такое своей бывшей при первой встрече, она бы сбежала.

Я останавливаю указательный палец на этом комментарии и смотрю на абзац, к которому он относится. Это первые слова моего главного героя, который ждет свой заказ в кофейне и понимает, что случайно взял стаканчик Сесилии. Я перечитываю сцену.

Ренальдо поднес стаканчик к губам и насладился мягким горьковатым вкусом кофе, успокаивающим его уставшее горло. О, двойной американо с щепоткой тыквенных специй, его любимый. Но уже направившись к двери, он обратил внимание на надпись на стаканчике.

«Сесилия».

Это слово было написано крупным цветистым почерком, но… Он сделал еще один глоток. Это его напиток. Его особый напиток. Он бы узнал его где угодно.

– М-м-м.

Он услышал довольное причмокивание – женщины, которая тоже отпила свой кофе. Молодой красивой женщины с буйной копной кудрявых каштановых волос и сверкающими карими глазами. А затем он увидел на ее стаканчике свое имя – «Ренальдо».

Его взгляд озарился.

– Так, так, так, – произнес он, сокращая расстояние между ними до тех пор, пока их плечи не соприкоснулись, и улыбнулся этой юной прекрасной лани. – Кажется, мне сегодня повезло.

Он производит впечатление серийного убийцы.

К тому же кто вот так причмокивает, стоя в очереди в кофейне? Это неправдоподобно.

И, ради всего святого, выбери другие имена. Это же не опера. Можешь оставить Ренальдо. Или Сесилию. Но оба – нет.

И, хотя первая реакция, которую во мне невольно вызывает любая критика, – это возмущение, к своему удивлению, я слегка улыбаюсь. Перечитываю абзац, взглянув на него по-новому, и думаю: «О боже, он прав».

Ренальдо и правда производит впечатление серийного убийцы.

Я дочитываю до середины страницы и невольно хихикаю, когда Ренальдо продолжает: «Я искал кого-то… вроде тебя. Пойдем ко мне в машину. Я хочу тебе кое-что показать».

У меня возникает единственная мысль: «Сесилия, беги оттуда!»

Я ненадолго прерываюсь, наблюдаю, как за витражом тихо падает снег, и впервые осознаю, как эта глава выглядит со стороны. Рассмеявшись, чувствую, что тревога последних трех дней отступает. Я впервые ощущаю надежду.