Встречи с амурским тигром

Отдохнув, Пантелеймон пошел своим старым следом, поднялся косогором на поросшую дубняком сопку и снова лег. Старых лежек здесь оказалось несколько. Видимо, это был наблюдательный пункт зверя. Отсюда великолепно просматривалась долина речки Свекровкина и стискивающие ее таежные горы. У тигра, как и у всей кошачьей породы, острое зрение, и он имеет обыкновение часами высматривать свою добычу с возвышенного места. А может, он думает о чем-либо, осматривая свои владения? Ведь этот царственный зверь бесспорно умен.

Присев на валежину, я тоже огляделся. Тайга, тайга, куда ни глянь… Лишь вблизи она была когда-то прорежена и обезображена лесорубами. Противоположный склон долины щетинился изумрудно-зелеными кедрами и более темными островерхими елями. Лесистые голубые сопки уходили в бесконечность, растворяясь у горизонта в легкой дымке. Совсем близко бурел старый дубовый лес с редким подлеском. Здесь часто бродят кабаны — их следы видны повсюду. А изюбры зимою предпочитают разнопородные леса с обильным подростом молодняка и густыми кустарниками. С высоты зорким глазом вполне можно увидеть, где они отлеживаются после предрассветной кормежки, или же догадаться по густоте и свежести набродов, где прилегли и затаились.

Последняя лежка тигра обледенела. Поднимаясь с нее, амба оставил в корочке льда несколько мягких светлых волос со своего брюха. Выложил длинную «веревку» из кабаньей шерсти, загреб ее снегом и снова долго стоял: снег под лапами подтаял до самой земли.

Видимо, Пантелеймону на этот раз не довелось заметить и подстеречь добычу, и он лениво спустился старым следом в крутой распадок ключа. На небольшой утрамбованной площадке под густой куртинкой молодых елей разбросаны остатки съеденного поросенка — голова, желудок и копыта. Обнюхав их, тигр, не задерживаясь, пошел дальше. Очевидно, он не был голоден. Преодолев полсклона горы, Пантелеймон почему-то лег поперек своей тропы, потом поднялся, сделал несколько коротких шагов и снова стоял неподвижно — наблюдал за местностью, опять обледенив свои следы. Потом, крадучись, спустился до ключа и там останавливался несколько раз. Ясно: кого-то учуял профессиональный охотник и соображал, как лучше поохотиться.

Мне бы по более старому следу идти, да любопытство разобрало: кого скрадывал зверь? А любопытство, как известно, часто бывает сильнее здравого смысла и нередко подводит…

За толстым кедром Пантелеймон тоже долго стоял, очевидно, осторожно выглядывая из-за него. Выглянул и я. От кедра к кустарнику протянулась длинная борозда взрыхленного до сухих листьев снега: тигр полз. Обрывалась она у старой поваленной липы. Подле нее хищник терпеливо лежал на брюхе, поджав под себя лапы.

А вот здесь он сделал огромные прыжки по набродам кормившихся изюбров. Видны следы их стремительного бега. Вовремя учуяли смертельную опасность! И погоня длилась недолго: тигр хорошо понимал, что догнать вспугнутого быстроногого оленя в густом кустарнике не удастся. Лег. Долго смотрел в сторону, куда ушла добыча. Потом лениво повернул назад. Вероятно, на морде у него в то время было написано: нужны вы мне больно!

Интересно, а далеко ли убежали изюбры? Иду по их следам, замеряю длину прыжков: четыре, пять, а под уклон и шесть, семь метров. Но скоро они стали короче, затем звери остановились… Потоптавшись, пробежали трусцой еще немного и снова встали. Можно было бы подумать, что они не боятся своего грозного врага, но их испуг выдавали множественные оранжевые пятна на снегу: напуганное животное часто мочится. Тем не менее страх недолго держал их в своей власти, и они начали пастись.

Какая, думаю на ходу, разница в повадках волка и тигра! Серый в такой ситуации упорно преследовал бы избранную жертву до изнеможения, а вот полосатый не любит гоняться. В его правилах — взять добычу одним или несколькими прыжками. Лишь в редких случаях он преследует ее сто — двести и совсем редко четыреста — шестьсот метров. И то если хорошо видит, что настигает. Бывают такие благоприятные обстоятельства. Скажем, по снегу глубиной сорок — пятьдесят сантиметров кабанам бежать тяжело, а тигру это еще не помеха, и он догоняет их.

Сейчас я шел по снежному слою вдвое меньше того.

…След вывел на «стрелку» хребта, по которой затейливо вилась наторенная зверовая тропа. Тигр здесь ходил неоднократно, это излюбленный путь хищника. Вправо и влево вниз по склонам местность отлично просматривается. Видны многочисленные наброды и покопки кабанов. Амба шел медленно, часто останавливался, ложился. Отпечатки его лап были свежие — знать, я догонял хищника, и он оказался недалеко. Мое благодушное настроение сменилось настороженностью. Стараюсь идти тихо, внимательно всматриваясь в лес. И напоминаю себе, что амурский тигр первым на нас не нападает, что в уссурийской тайге за последние полвека погибло всего несколько человек, да и то, как было установлено, большинство из них сами виноваты в своей гибели.