Встречи с искусством

Думаю, что младшая моя «подружка» не обидится, если я ее записи и прокомментирую. Ведь какие-то возрастные особенности всеобщи, так или иначе отражают типическое развитие личности, а потому, осмелюсь думать, могут быть интересны не только мне и Марининой маме.

1. ЕСТЬ ТАКОЙ ГОРОД

На тетрадочке в клеточку надпись, сделанная рукой Веры: «Первая «повесть» Маришки» (семь лет). На первой странице нетвердым почерком дошкольницы заголовок: «Карлсон на Луне».

«Вечером я забыла закрыть окно, и влетел добрый Карлсон. Пропеллер у него за плечами жужжал и мешал мне его слушать. Но он подлетел совсем близко и спросил меня: «Хочешь на Луну?» Я, конечно, хотела. Он взял меня за руку, потянул к окну, и мы стали подниматься все выше и выше.

На Луне все голубое, луняне не знают ни одного другого цвета...»

И дальше на пяти страницах — о похождениях на Луне, знакомстве со смешливыми лунянами. В «повести» чувствовалась подражательность (что послужило толчком — «Маленький принц» Экзюпери, с которым Вера познакомила Маринку довольно рано?), но было одно несомненно: Марина обладала воображением, фантазией.

Пожалуй, это свойство в каком-то новом, «взрослом» качестве сохранилось в ней до сих пор. Я знаю немного людей, которые умеют так быстро и так полно включаться в ситуацию, предлагаемую книгой ли, кинофильмом ли, спектаклем, так «верить» в характеры, обстоятельства, настроения, заданные автором.

Мы с ней в консерватории. Слушаем Шопена. Мне мешает многое: свет, чей-то кашель, собственные мысли, имеющие к искусству весьма далекое отношение. Марина же вся в другом измерении, отключена от мелочей. Смотрим с ней вместе фильм. Интересный по выбору героев, с хорошими актерами, но достаточно условный — толчок для размышления, не больше. Нет, Маринка и его умудряется пережить как жизненную, подлинную драму.

Насколько помню, Вера сознательно воспитывала в Маринке эту страсть отождествлять в какой-то мере желаемое и действительное, фантазировать, продолжать в воображении судьбы литературных героев.

Помню один из ее разговоров с дочкой, происшедший в моем присутствии (Марине тогда было лет пять-шесть). Я, Вера и ее соседка спешили на вечерний сеанс в кино. Перехватив на бегу по бутерброду с чаем, мы одевались. Вера мыла чашки. А Маринка канючила:

— Мам, не ходи в кино. Мам, пойдем в Изумрудный город. Мама, я боюсь одна, придут головотяпы...

Ясно было, что ей только что прочли прелестную сказку Волкова «Волшебник Изумрудного города». Верина сослуживица попыталась «успокоить» Маринку:

— Да ведь нет этого города. Нет.

Но Маринка расплакалась.

— А почему города нет? Зачем же пишут? Ты же, мама, говорила, что обманывать нехорошо...

Верина соседка ударилась в размышления:

— Эти писатели... Морочат ребятам голову. Не знают, о чем писать, не знают жизни, выдумывают...

Маринка смотрела на нее своими огромными заплаканными глазами, пытаясь понять, о чем идет речь.

Вера сказала своей соседке:

— Об этом — по дороге,— и уже обращаясь к Мариночке:

— Иди сюда, дочка, на дорожку поговорим.

— Понимаешь, такого города и впрямь нет, но ты думай, что он есть. Писатель на это рассчитывал, понимаешь? Этот город нельзя «потрогать», но в голове у писателя он как настоящий, и мы его видим, верно? Значит, он есть.

— Есть!.. Есть такой город,— радостно обернулась Маринка к нам. На том, что города все-таки нет, она не заостряла своего внимания. Ей не надо было вычеркивать из головы прекрасную изумрудную картинку, не надо было бороться с собственным воображением, и она была рада.

Мы вышли, когда девочка спокойно листала знакомую книгу, с приливом нового любопытства, внимания всматриваясь в страницы.

Вера часто слушала с дочкой радиопередачи — сказки и постановки. И она, и муж приносили домой пластинки для Марины: «Белоснежка и семь гномов», «Винни-Пух», «Телефон» Чуковского. Вера и мне дарила для дочки, советовала: «Покупай, прекрасно читают текст, отлично оформлено музыкально». И обязательно добавляла: «Телевизор — не все. Телевизионные передачи слишком «сковывают» малыша. Они и рассказывают, и показывают, не оставляя места для собственной фантазии, для домысла».

Позже, я помню, в их семье стали играть в «Путешествия по карте».

— Итак, Мариночка, ты находишься в Горном Алтае...

— Горно-Алтайский заповедник раскинулся...

— Чур, не по учебнику!

— Я попала в Горно-Алтайск весной. Город лежал в чаше, образованной горами. На горах этих цвели жарки — оранжевые, горячие цветы... Ну, папа, ты там был, так?

— Точно!

Иногда они все трое играли еще в одну игру: прочитывая новую книгу до середины, предлагали каждый свое завершение. Спорили до хрипоты: «Это — в характере»... «Но обстоятельства...»

Так что первая «повесть» о лунянах, сохранившаяся в старых бумагах,— лишь маленький штрих того далекого уже времени, когда Маринка училась сознательно подключаться и сердцем и умом к тому, что предлагали ей осмыслить и почувствовать другие люди.