Встретимся на нашем берегу

Я сижу в кресле самолёта у окна. Оно закрыто шторкой, так как я не люблю, когда за окном темно. Рядом сидит Лена и вроде как спит. Но я в самолёте почему-то спать не могу. В голове проносится прошедший отдых на Кипре. Как мы завтракали и ужинали, сидя на балконе. Как купались в море. И конечно, рассказ Адема. Страшная картина выселения греков из посёлка, в котором они прожили не один век. Убийство Мелиссы. Я представил себя на месте Адема. Как поступил бы я в такой ситуации? Кинулся бы на защиту своей любимой, осознавая, что меня могут убить? Но я остался цел, а убили Мелиссу. А если бы не кинулся защищать её? Она осталась бы живой. Изнасилованной, но живой. Я представил выжженную июльским солнцем площадь перед греческим посёлком. Толпу мужчин и женщин, сдерживаемую турецкими солдатами. Обнажённую девушку, лежащую в дорожной пыли. Маленького и толстого солдата, снимающего штаны. Почему-то солдат мне таким и представлялся. Сейчас совершится страшное надругательство над моей любимой. После чего её забросят в кузов машины, как мешок с картошкой, и увезут. А я останусь один стоять на этой страшной площади, где пыль будет окроплена кровью этой девушки. Я останусь цел и невредим. А как же моя любовь, мои обещания защищать её? Как я буду жить со всем этим? Нет. Так невозможно. И я бы сделал то же самое, что сделал Адем. Я представил себе, как кинулся на защиту своей любимой, не думая, что выстрел может оборвать мою жизнь. Как схватил этого жирного урода и рвал его на куски. Раздался выстрел, но он пришёлся не по мне. И на площади в пыли осталась лежать бездыханная и окровавленная моя любимая. Так как же правильно, как справедливо? Кто может мне подсказать? Наверное, никто. Не может быть правильного либо справедливого решения, когда совершается страшное беззаконие. Когда приходят совершенно чужие люди и начинают говорить, как нужно жить. Что греки должны жить с греками на одной части острова, а турки с турками – на другой. И не важно, что вы здесь жили вместе много веков. Мы знаем, как вам лучше. А если вам это не нравится, так у нас есть солдаты с оружием. Постепенно мои мысли переключились на другую войну, где я с автоматом в руках бежал по такой же выжженной земле и стрелял, стрелял по людям, которые защищали свою землю, свой дом. Творил такое же беззаконие, пытаясь автоматом научить несчастных афганцев, как им лучше жить. И на своё счастье, поймал пулю в ногу, поэтому остался жив, вернулся домой и постарался забыть эти страшные дни. Я повернулся к окну и приоткрыл шторку. За окном всё так же темно, и я снова закрыл её.

И вот мы дома. Нас встречают дети и внук, которые соскучились по нам, так же как и мы по ним. И снова работа, офис, командировки. Жизнь завертелась в своём привычном ритме. В следующий отпуск мы решили заняться своим здоровьем и съездить на курорт. Так и сделали. Подлечились в Чехии, проехали на машине по Европе. Отпуск прошёл очень хорошо. Раненая нога успокоилась. Плохо одно – на Кипр полететь в этом году у нас не получается. Решили, что полетим зимой, после Нового года. Так и сделали.

И вот мы снова в своей квартире. Тёплые вещи забросили на антресоль. Несмотря на то что на календаре январь, все ходят, как и летом – шорты и майки. Правда, в море никто, ну или почти никто, не купается. Зато какая прелесть в степи. Она вся покрыта ковром из разноцветных цветов. Те сухие колючки, которые мы видели летом, преобразились и стали цветущими кустами. Воздух наполнен ароматом цветущей степи, который передать невозможно. Короче, зимой нам очень понравилось, несмотря на то что море для нас оказалось весьма неприветливым. Достаточно свежий ветер на берегу, так что приходилось надевать куртки, и вода, в которую могут входить только экстремалы.

Через пару дней зашли к Адему в магазин. Посидели у него в подсобке, он угостил нас великолепнейшим турецким кофе. Мы рассказали о своём путешествии в Европу.

– А шенген у вас есть? – спросил он.

– Да, мы оформили его на три года, а в чём вопрос? – ответил я.

– Просто вы можете съездить на Южный Кипр.

– Адем, Вы серьёзно? – спросила его Лена.

– Конечно. Северную часть острова вы объехали, нужно посмотреть и южную.

– А насчёт визы Вы точно знаете? – снова спрашивает его Лена.

– Конечно, но если сомневаетесь, можете проверить.

– А Вы туда ездили? – поинтересовался я.

– Нет, хотя мне можно, так как я жил на острове до 74 года. Но почему-то не хочу, и всё. А Акгюль ездила, смотрела. Она ведь сюда переехала с Южного Кипра.

– Как? Когда? – вырвалось у Лены.

– Да тогда же, когда шло переселение. Всех греков переселили на южную часть, а турок – на северную. Они жили в горах, выращивали виноград. Им так же греческие солдаты дали четыре часа на сборы и всех вывезли. Они всё там оставили. Акгюль со своей семьёй поселили в дом Микки, когда я был в лагере. Она приехала со своими родителями и двумя братьями. Была очень красивой девушкой, длинные волосы до пояса.

– Она и сейчас очень красивая, – вставила Лена.