Встретимся в Силуране!

Нурайна откинулась на подушки, закрыла глаза и рассеянно позволила двум рабыням хлопотать вокруг себя. Юная служанка бережно расчесывала длинные волосы госпожи, а старуха протирала лоб и щеки хозяйки влажной, горьковато пахнущей тряпочкой и озабоченно разглядывала уголки глаз и рта: не появились ли, храни Безликие, первые морщинки? Все-таки госпожа не молоденькая уже, в тридцать шесть лет надо красоту беречь. А уж и есть что беречь! Ничего не скажешь, все дали боги… Вон какой лоб высокий да чистый… а брови-то, брови — черные, ровные, чуть у висков приподнятые… а уж глаза — загляденье: темные, большие, широко поставленные… Жаль, нечасто улыбается, редко люди видят, какие зубы ровные да белые… А вот следить за этим богатством — ну, никак не хочет! Вроде ей все равно, красивая она или нет…

Заколыхался полог шатра, послышался смущенный голос:

— Позволит ли ясная госпожа войти?

— Заходи! — откликнулась Нурайна, не поднимая век.

Вошел молодой воин, охранявший шатер. Склонился над госпожой, что-то шепнул. Старуха недовольно поморщилась, еще секреты разводит, сопляк! Будто не знает, что у королевской сестры болтливая рабыня и дня бы не задержалась!

Нурайна открыла глаза, выпрямилась:

— Вот как? Интересно… Проведи его сюда так, чтобы никто не заметил… А вы обе — брысь!

Старуха сдержала возмущенный возглас — вот и изволь в таких условиях заботиться о чужой красоте! — и оскорбленно удалилась. Молоденькая помощница последовала за ней, на ходу успев перемигнуться с воином.

Вместо них в шатре появился широкоплечий, коренастый, начинающий седеть человек. Опустился на колено перед сестрой короля:

— Не знаю, сможет ли госпожа вспомнить меня…

— Почему же, помню. Ты — капитан «Зимородка», верно? А лет пять назад, в Грайане… — Нурайна запнулась, потому что имя силуранца не приходило ей на ум, хотя все остальное, связанное с ним, она помнила.

— Так, госпожа. Если бы не твоя доброта, меня казнили бы за преступление, которого я не совершал. Вся моя семья молит Безликих…

— Ну, будет, будет! Если я помогла доказать твою невиновность — значит, на то была воля Безымянных… Ты пришел, чтобы поблагодарить меня?

— Не только, госпожа… — Капитан говорил медленно, стараясь, чтобы речь была гладкой и правильной. — Происходят странные вещи… и я хочу рассказать тебе о них. Я не предатель. Я не произнес бы ни слова, если б думал, что это пойдет во вред моей стране. Но я вожу корабль по Тагизарне и каждый день молю богов о мире… о торговле между Силураном и Грайаном. И если что-то помешает переговорам… Да еще без ведома моего государя…

— Вот как? — Глаза женщины стали недоверчивыми и холодными. — А почему ты решил рассказать об этих «странных вещах» именно мне? Кто я такая? Всего-навсего незаконная сестра короля! А при Джангиларе столько придворных…

Капитан ухмыльнулся:

— Моя госпожа — скромная женщина… Но я кое-что слышал о том, что она значит при дворе. Опять-таки и про щедрость ее наслышан…

— Ладно, об этом потом… Что у тебя за «странные вещи»?

Капитан замолчал, а затем заговорил совсем иначе — не подбирая учтивые слова, а как само на язык ложится:

— Когда снаряжались к выходу из Джангаша… я гляжу: еж водяной, в левый борт с наружной стороны вбито железное кольцо! Не в самый планшир, пониже… если перегнуться через борт, можно достать рукой. А от кольца вниз, в воду, цепь убегает — не очень толстая, но, похоже, прочная. Ну, думаю, еж водяной! На моем-то «Зимородке», где я каждую щепку отколовшуюся знаю, вдруг такие игрушки непонятные! Кликнул боцмана, пообещал ему ноги выдернуть. Он затрясся, понес какой-то бред: мол, велено было приколотить, а шуметь как раз не велено… Я ору, еж водяной, требую объяснений… вот только не думал, что мне их будет давать Нуренаджи Черный Эфес. Лично, еж водяной! Было мне сказано, что принц может оказать честь и другому кораблю, а на палубе моего «Зимородка» для меня погребальный костер сложат, если вякать не перестану… Ну, еж водяной, заткнулся я, а сам думаю: что-то не так! Мы ж в порту стояли, принцу вроде нечего было бояться… а он боялся, светлая госпожа, чтоб мне на Пенных Клыках днище просадить! В глаза я ему, еж водяной, не смотрел, но голос-то слышал… Думаешь, ясная госпожа, я рехнулся? Или вру? Или ерунду тебе зачем-то рассказываю?

Нет, Нурайна так не думала. Она сидела на подушках очень прямо, в напряженной позе, до кончиков пальцев полная недоброго предчувствия.