Вступление

   Нацелившись на огромные грохочущие валы, сразу всё забыл, о Наташе не думал. И стал снимать, как поднимается в глади вода, круглится полого и вдруг все быстрее, но все равно медленно, величаво, вырастает в стену, закрывая красное солнце. Уши глохли от рокота, багровый пятак слезился сквозь живое стекло, а вода пламенела - не ярким, но светлым, просторным светом, прозрачным насквозь. Краснота превращалась в червонное золото, подходя к самым глазам, так что он откидывал голову с камерой и, только оторвавшись от видоискателя, убеждался - не зальет, царя лишь в своих границах.

   Снимал, как, поднеся себя к мокрому песку, вдруг, пушечно выстрелив, расшибается прозрачный вал, и взрывом летят вверх и в стороны дикие кусты и деревья, мгновенные сады кипящей пены.

   Снимал...

   - Вась? Что там? Видишь?

   Прозрачную толщу вдруг пронизали стрелы темного серебра, взблескивая солнечной кровью на длинных изгибах. Десятки узких стрел. ...А если волны такие огромные, то... какого же размера?...

   - Рыбы, - крикнул за спиной Васька, - приходят, редко. Сымай, потом расскажу!

   Витька щелкал, совсем не думая о том, что получится. Глазом пристыл к окошку и нажимал на спуск, секунду после свирепо жалея, что, пока пишется снимок, он эту секунду пропускает, не видя изгибистых тел, стремительных и, как сама волна, так же неумолимых в движении своем.

   И вдруг, среди узких рыб - откинутое лицо, струи темных волос по плечам и спине, вытянутые в видоискатель ладони.

   Отлип от глазка, зашарил взглядом по волнам:

  - Там Наташа? Смотри! Сестра твоя - там!

   На мгновение, пока волна становилась вертикально, показалась в толще стоящая женская фигура, прогнутая, со сведенными над головой руками. И быстро, попадая в ритм волны, качнулась, по-змеиному поведя головой, поменяла положение тела, мгновенно став похожей на рыб вокруг себя, и вал понес ее в толще, как в солнечном янтаре, прямо на него.

   В грохоте воды растворились беспомощные мысли о том, что - рыбы, куда они, когда волна расшибается? И Наташа - куда?

   Додумать не успел, огромная волна ухнула о песок, взорвалась и в бешеной круговерти Наташа упала почти ему под ноги, в шипящей пене поднялась было на локтях, но руки задрожали и она ткнулась лицом в живой, крученый уходящим морем песок.

   Больно стукнув по боку, проскочил под локтем Вася, ухватил сестру за скользкие локти, пыхтя и пятясь, потащил от воды. Пальцы скользили по мокрой коже. Обернул снизу покрасневшее лицо, крича:

   - Помоги, щас волна!

   Сверху, уже нависая добродушно-безжалостным китом, грохотало.

   Витька подхватил русалку подмышки. Ее голые ноги ползли по песку, оставляя глубокие борозды, но он тащил и тащил, и, наконец, сел с размаху на сухое, и Наташа - лицом в его колени, со спиной, облепленной до самых ягодиц мокрыми волосами.

  Рухнула следующая волна, и от следов на песке ничего не осталось.

   Витька сидел, держа ее руками за мокрые плечи. Васька, в двух шагах от пены, тоже свалился, утирая лицо. Опережая вопрос, прокричал в грохоте:

   - Сюда бабы наши ходят и девки, счастья себе наныривают, с рыбами. Только - летом, а эта - вот...

   Наташа зашевелилась и перевернулась на спину, ерзнув головой по коленям. Глаза раскрылись в небо, и из них стало уходить стекло. Запрокинула лицо, медленно, так, что натянулись жилы тонкого горла; улыбнулась Витьке и снова прикрыла глаза, кинув по песку руки ладонями вверх.

   - Сейчас, мальчики, сейчас...

   Солнце уехало краем за горизонт, туда, за прозрачные стены воды. Воздух темнел и проснулся резкий ветер.

   - Васечка, - сказала, не открывая глаз, - сбегай за камни, одежу принеси, холодно.

   С темнотой звук прибоя стал мягче, и, через несколько минут остался лишь тихий рокот - шепотом после бешеного грохота заката. Волны становились ниже, спокойнее. Еще поднимаются, серея в сумеречном свете, но стали обычными, какие всегда бывают после шторма.

   Наташа села, опираясь на руки. Посмотрела в сторону камней, куда отправила брата.

   - Витя, подай куртку, - попросила быстрым шепотом.

   Кивнув, накинула принесённую куртку на мокрые плечи и полезла во внутренний карман. Блеснуло в последних лучах фигурное стекло. Зубами, привычно дернув головой, выдернула пробку, сделала несколько больших глотков, и, закашлявшись, сунула бутылку Витьке:

   - Спрячь к себе, а то Васька... Эх, не успели!

   Появившийся из сумерек Вася швырнул на песок охапку одежды.

  - Дура, - закричал, выхватывая у Витьки бутылку, бросил на песок. Придавливая ногой, бешено топтал, а та уворачивалась, мокро отблескивая, отпрыгивала, как живая.

   - Дура дурацкая! Зачем? Ну, полезла к рыбам, а водку зачем?

   Схватил грязную бутылку, огляделся, подыскивая, верно, камень, чтоб ахнуть в осколки, не нашел и, размахнувшись, закинул в тускнеющие волны. Мелькнуло стекло и вода проглотила его.

   ...Сел, уткнул лицо в колени, отгородился от всего, закаменел спиной.

  - Не шурши, братишка, - сказала Наташа новым голосом и вдруг встала перед Витькой, блестя обнаженным животом над темным треугольником лобка, подняла руки и прихватив горстями волосы, повела вверх, пропуская пальцы сквозь подсыхающие на зябком ветерке пряди.