Вступление

   - Сеть держи, слабину выбирай, подтягивай, - сказал тот и отвернулся снова, наклонился над бортом.

   Витька послушно повис над водой, слушая, как заскрипели троса на блоках. Из темноты забелела сеть, забилась рыбьим живым мясом. Кричал что-то с соседней байды Яша, как там оказался, может там и шел, вместе с другими. Кричал радостно, видно, в игру ему это, после теплого кабинета и звонкого вылощенного спортзала.

   Под локоть Витьке ткнулась жесткая рукоять:

   - Лопату держи, черпай. Да продавливай, как следует, а то тяжело сеть идет.

   Он совал в темную воду "лопату" - плоский большой сачок с натянутой по металлической рамке сеткой, и тянул на себя, вываливал в середину лодки, выгороженную брезентовыми бортами. Устал сразу, все завыло внутри, кинулось в ломоту. И стало стыдно, что, вроде и не слабак, даже тренируется иногда, а как дошло до настоящей работы, то любой, самый замухрышистый рыбачок даст ему сто очков. Генка рядом, школьник, а руки мелькают без остановки и спина разгибается и сгибается.

   На носу рыбаки делали что-то еще, но не был времени присмотреться и толком услышать, что именно, потому казалось, просто двигаются, то слаженно, а то вразнобой, иногда крича друг на друга. А иногда кто-то отпускал шутку, дурацкую, и тогда над водой скакал надсадный мужской смех и снова быстрые слова. Потом замолкали, просто работали, не мешая звучать рыбам, хлопающимся о воду и в воде. И сама вода плескала в борта и часто в лицо.

   Падала в выгородку рыба, большая и мелкая, изгибалась, светя белыми животами. Сверху еще и еще. От работы пересохло во рту. Уже тянули выше брезентовые закраины, потому что - с горой, и лодка садилась в воду все глубже. Витька глянул под ноги, увидел, что стоит уже по щиколотку в набежавшей с сетей и рыбы воде и тут же дернул его за плечо Генка:

   - Бери черпак, я сам с сетью.

   Он схватился за черпак, с радостью подумав, теперь не надо тыкаться бестолково, а просто делать то, что сумеет, черпать и выплескивать. При деле. И механически нагибаясь, думал о дедушке, о том, что он всю жизнь так. И до сих пор, каждый день идет сам-один в лодочный сарай, спускает на воду старенькую лодку, не байду, а просто весельную, маленькую. И уходит к маленькой сети.

   Через время, ловя ухом мешанину голосов и плеска воды, выпрямился, снова поймал Генкин взгляд на себе. Ухватился крепче за деревянную рукоять, вспомнив Васькины слова о том, что в море пойдете, и ты Яшу - убей. - Свинцовый свет утра блестел в глазах Генки и Витька увидел в них эти самые слова, и смертные мысли. Понял, что он для этого парня - с Яшей, в одной лодке. А разве не так?

   Тяжело плюхнулась на скользкую гору огромная рыбья туша и зажелтели по спине крупные чешуи, зажигаясь даже о скудный свет затянутого тучами утра. Изогнулась кольцом, мотая по белым животам темным веером хвоста. Как спина динозавра морского, блестел хребет с темной линией плавника.

   - Ты берегись, - сказал Генка, темнея лицом в тени широкого капюшона, и добавил, - пальцы убери с борта, холодные. Не заметишь - отобьет на хуй, ффотограф...

   Витька кивнул и, разгибая даже в рукавице ничего не чувствующие пальцы, убрал.

   Через час шли обратно и куда-то делся ветер. Гладкое море разрезалось перед серым носом старой байды. Рыбаки сидели, курили и посмеивались, глядя, как Витька без остановки нагибается, черпает и выплескивает воду за борт, а там большая морская вода журчит у самого края борта и Витька старался не думать, что этот чертов улов, стоит сейчас кому-то неловко встать и раскачать лодку, всех потянет на дно, а зима и шелковая вода холодна.

   Уже в виду берега с носа крикнули:

   - Геныч, ну-ка, смени стажера. А то Яков Иваныч тебе такую премию пропишет, по мягким местам.

   - Как батя родной, - добавил другой рыбак. И все засмеялись, видно что-то про батю зная.

   Витька видел, как дернулось лицо парня при этих словах. Отдал ему черпак и привалившись к борту, отвернулся, стал смотреть, как солнце над плоской тучей просовывает в небо кончик горячего пальца. Закостеневшие руки спрятал в рукава и сжимал там потихоньку кулаки, проверяя, все ли пальцы на месте.

   У старого причала поставили байды. Витька, сцепив зубы, вылез и стоял наверху, покачивался, нажимая подошвами сапог на жидкие щелястые доски. Генка рядом выбирал и укладывал в бухту канат.

   - Ну, работнички? Не померли?

   Яша вкусно притопывал по звонким доскам, вкусно дышал, щурясь, смотрел на солнце, перевязанное облачными серыми бинтами, звякал ключами на пальцах.

   - Дальше без вас справятся. Ты, Витюха, ценный спец, пальцы тебе беречь надо, как вроде пианисту или скрипачу. Иди к машине, грейся.

   И повернулся к Генке:

   - А за тебя мне профсоюз башку снесет, черт малолетний. Но работал хорошо, толково. Обоим выписываю премию. Рыбы возьмете тоже. Лобанчик вона какой отличный, и пиленгас хорош.

   Генка, не разгибаясь, ковырял растрепавшийся конец каната.

   - Что молчишь? Не рад? Бросай возиться, поехали до поселка.

   Парень выпрямился. Скинул с головы капюшон. Сказал одно слово:

   - Нет.

  И пошел к рыбакам, громыхая сапогами по старому дереву над зимней водой.