Вступление

Лию, с набором колонок в руках.

— Надеюсь, я ничему не помешала, — громко произнесла она, стараясь перекричать

музыку.

— «Feliz Navidad»? – спросил Майкл. – Серьезно, Лия? Серьезно?

— Ты прав, — произнесла она, так спокойно и сдержано, как только мог говорить человек,

кричащий, чтобы его было слышно за звуками абсолютно несвоевременной рождественской

песни. – Сейчас даже не октябрь. Я переключу песню.

Из задней двери выглянула Слоан.

— Эй, ребята, — сказала она, куда более жизнерадостно, чем на протяжении всех этих

дней. – Вы знали, что бензопила производит звук громкостью в сто десять децибел?

Майкл выглядел болезненно, но даже он никогда не решился бы обидеть Слоан.

— Нет, — со вздохом сказал он. – Я не знал.

— Шум от мотоцикла ближе к сотне, — радостно прощебетала Слоан. – Готова поспорить,

эта музыка где-то на ста трех. С половиной. Сто три с половиной.

Лия, наконец, сменила песню на один из своих танцевальных треков.

— Ну же, — сказала она, рискнув подойти достаточно близко, чтобы ухватить одной рукой

меня, а второй Слоан. – Мы поймали плохого парня.

Она потянула нас на газон, её бедра двигались в такт музыке, и она глядела на меня, гадая,

хватит ли у меня смелости возразить.

—Думаю, это следует отпраздновать. А вы?

Глава 43

Я проснулась посреди ночи, в холодном поту. Мне стоило ожидать возвращения ночных

кошмаров. Они то преследовали меня, то отпускали на протяжении пяти лет. Конечно, игры разума

Рэддинга вернули их.

Но дело не только в этом, — подумала я, в миг резкой честности с самой собой. – Они

возвращались, когда я волновалась. Когда что-то менялось. Дело было не только в Рэддинге. Дело

было в Майкле и в Дине, но больше всего, дело было во мне. Однажды, во время игры в «правду

или действие», Слоан спросила меня, скольких людей я любила. Не только в романтическом

смысле – всеми видами любви. Тогда я гадала, не разучилась ли я любить – ведь всю жизнь я

росла с моей матерью, а затем вот так потеряла её.

Тогда я ответила, что одного.

Но сейчас…

Ты хочешь знать, почему именно ты так заботишь меня, Кэсси? – слова агента Стерлинг

звенели в моих ушах. — Потому что ты на самом деле чувствуешь. Ты никогда не сможешь

перестать заботиться о людях. Это всегда будет чем-то личным.

Я волновалась о жертвах, за которых мы боролись – о Маккензи Макбрайд, о безымянной

девушке из кофейни. Я волновалась о людях в этом доме – не только о Майкле и Дине, но и о

Слоан с Лией. О Лие, которая бросилась бы в огонь, ради Дина.

О Лие, вклинившейся в момент нашего с Майклом откровения с той же целью.

Я пыталась убаюкать мои мысли и заснуть.

Маккензи Макбрайд. Девушка из кофейни. Мои мысли вертелись по кругу.

Почему? Я повернула голову на подушке набок. Моя грудь поднималась и опускалась от

ровного дыхания.

Агенты ФБР неправильно поняли дело Маккензи Макбрайд. Они не заметили злодея,

прячущегося у всех на виду. Но в этом деле мы ничего не упустили.

Кристофер Симмс был злодеем. Они поймали его на горячем. В его грузовике было всё

необходимое – хомуты для запястий и лодыжек девушки, нож и тавро.

Девушка в кофейне. Мои мысли снова и снова возвращались к ней. Кем была

предполагаемая жертва Кристофера? Рэддинг знал, что кто-то умрет. Он сказал нам ждать этого.

Как вы выбираете, кто должен умереть?

Я не выбираю.

Кларк выбрал Эмерсон.

Кристофер выбрал свою мать.

Фогл был не более чем затруднением, с которым нужно было разобраться.

Но кто выбрал эту девушку?

От этого вопроса мне было не сбежать. Может, это и не было важно, но я выскользнула

сначала из постели, а затем из комнаты. В доме царила тишина, не считая негромкого звука моих

шагов на лестнице. Дверь в кабинет – временное жилище агента Стерлинг – была слегка

приоткрыта. Судя по слабому свечению лампы, она не спала. Я замерла у двери. Я не могла

заставить себя постучать. Внезапно, дверь распахнулась. Агент Стерлинг стояла по другую

сторону двери, её каштановые волосы были распущенны и растрепаны, на лице не было макияжа,

а в руках она держала пистолет. Стоило ей увидеть меня, как она выдохнула и опустила оружие.

— Кэсси, — сказала она. – Что ты здесь делаешь?

— Я здесь живу, — автоматически ответила я.

— Ты живешь прямо за моей дверью?

— Вы тоже на грани, — сказала ей я, разгадав это в её поведении, и в том факте, что она

открыла дверь с пистолетом в руках. – Вы не можете заснуть. Как и я.

Она огорченно покачала головой – но я не могла сказать, грустила ли она из-за меня или из-

за себя самой – затем она сделала шаг назад, приглашая меня в комнату. Я переступила порог, и

она закрыла за мной дверь, включая свет. Я и забыла, сколько в кабинет Бриггса было чучел –