Вторая

— Валентин Германович. Вы ждёте, что я попрошу рассказать подробнее?

— Нет, Саша. Я этого не жду. Но вижу, что тебя мои слова шокировали, поэтому могу пояснить. Чтобы ты не слишком винила его в решительных мерах. Аристарх из-за него находился буквально под прессом, и, кстати говоря, его работа полностью возобновилась и наладилась... пожалуй, только-только. Не знаю, что именно внутри Миши делается сейчас, но, видимо, отказаться от тебя для него было не так-то просто. Он, очевидно, сам не понимал, насколько привязался к тебе, одновременно сумев вновь погрузиться в семейные дела и даже тепло. Ты была для него глотком свежего воздуха, когда нужно было отстраниться от семейных передряг. Дело в том, — тебе наверное это известно, — что Миша свою жену буквально вырвал из лап бывшего мужа с новорождённым ребёнком на руках. И он действительно принял малышку Лизу как свою, потому как отношение к её матери было... ну... довольно трепетным. Да и Миша такой человек, если уж взял на себя ответственность или дал обещание, он извернётся в бараний рог, но слово сдержит. А потом в какой-то момент он узнал, что жена его от скучной, вполне себе обеспеченной жизни и, извини, тут уж никак не могу промолчать, зажратости, решила развеяться на стороне. Подробности опустим, но это нанесло достаточно ощутимый удар по мужскому самолюбию и дальнейшему доверию в семье. Я уверен, Алёна уже не раз успела раскаяться в содеянном, а Миша с тех пор стал намного жёстче, менее эмоциональным, недоверчивым и закрытым. Но прошло не так много времени, и ему повстречалась ты. И, надо признаться, я в какой-то момент всё же ждал его разрыва с семьей. Даже интересно. Не было ли у вас подобных разговоров?

— Нет. Его позиция изначально была непреклонна. Скажите. Ведь Алёна не может ничего обо мне не знать?

— Разумеется. И Мише всегда было, чем усмирить её претензии. Хоть и узнала она не скоро, но Миша таким образом просто пытался ей сделать больно и, как мне кажется, отомстить в каком-то смысле, заставив испытать то, что испытал по её вине сам. Я считаю, он и сам не понял, как заигрался и привязался к тебе. А его жене только и оставалось, что уйти, попытавшись забрать обоих детей — я думаю, ты понимаешь, что с Мишей в этом плане ей было бы бороться сложновато, и любимых детей он просто так не отдал бы, — либо тщательно и усердно латать семейные дыры, пересмотрев своё отношение и к мужчине, и к их браку. И, как ты понимаешь, женщина, которая всегда была за мужчиной, в надёжности и достатке, которая никогда не работала и не привыкла сталкиваться с жизненными реалиями, да ещё и осознавая, что ей придётся бороться за собственных детей, выбрала второе. Миша добился чего хотел. Несомненно. Жену он приструнил, став очень жёстким человеком, который всегда всё держит под контролем и в первую очередь собственные эмоции. А на тебя оказать окончательного решающего давления он не смог, потому что ты сохранила эмоциональную и финансовую независимость от него. Да ещё и при такой мощной поддержке и стойкости твоего нового мужчины, — Валентин Германович залпом осушил полупустой стакан с соком. — В общем. Я всю эту картину нарисовал для себя как-то так.

Боже. Какая же она дура, его жена. Как же так можно, что же ею двигало на самом деле, когда она решила, что подобное довольно странное самоутверждение во много раз важнее такого болезненного, неожиданного, кровоточащего удара любимому — и любящему! — человеку. Столько лет прошло, но у меня даже и мысли не возникало, что у Миши в семье всё не так красиво и радужно, как я всегда считала и как он позволял мне думать. И, конечно же, меня он тоже в каком-то смысле использовал, чтобы залечить глубокие душевные раны.

Не знаю. Лично я считаю, что ему нужно было от неё уходить. И он ошибся в своём решении. Но если свою боль Миша вопреки всему смог пережить, пойти дальше и стать менее эмоциональным в принципе, сохранив при этом семью, то это его выбор. Он своего добился. А моя роль в его жизни, очевидно, уже давно подошла к концу, а время, отведённое нам с ним, закончилось.

Из кухни уже возвращаются мать и сын. На невозмутимых лицах ничего нельзя прочесть. Остаётся только надеяться, что эти двое умеют ладить между собой и сглаживать конфликты.

Через пять минут на столе уже стояли кружки с горячим чаем, а возле Валентина Германовича дымилась, распространяя просто фантастический аромат, кружка любимого кофе. И да, я помню, какой он предпочитает.

Ирина Геннадьевна изменила свой подход в мою сторону. Больше в её тоне нет раздражительности, скорее терпеливое безразличие. Но меня устраивает даже это, ведь я знаю, какой она непростой в характере человек. И всё равно мне определённо есть, чем в ней восхищаться. Как минимум тем, какого чудесного сына она смогла вырастить, будучи молодой одинокой женщиной.

Вопрос с Мишей на сегодняшний день для меня оказался закрытым полностью. В душе больше нет недопонимания. Совершенно никаких обид и сожалений.