Вторая Гаммы

После того, как все возможные меры предосторожности были приняты, Маран наконец выпустил свою команду из орбитолета, контакт, правда, пока отложили, решив немного оглядеться, зато попробовали воду в океане, отплывать от берега Маран решительно запретил, но окунуться после того, как анализы показали, что вода чистая, позволил. Дан купался недолго, море было как море, соленое, но не очень теплое, барахтаться в такой воде не тянет, только плавать…

Ближний лес оказался скорее парком, без подлеска, вместо которого росла пушистая трава, больше похожая на мох, с усыпанными песком чистенькими ровными дорожками без единого торчащего из земли корня, подгнившего палого листа, завалявшегося камешка. В лес ходили по двое, Дану достался в напарники Артур, сразу накинувшийся на плоды, он набил разными фруктами не только свой рюкзак, но и Дана, пришлось тащить. Вернувшись, Артур сразу помчался в лабораторию, и через полчаса явился с сенсационными, без этого слова он обойтись не мог, новостями: местные плоды состояли не только из углеводов, они содержали и белки, да не жалкие растительные земные, а полноценные, белки и жиры, полный рацион. Большинство оказалось съедобно и для людей, не просто съедобно, фрукты, не всегда, впрочем, оправдывавшие машинально данное им кем-то название, не обязательно сладкие, но и острые, и даже соленые, были на редкость вкусны и быстро насыщали, так что вполне заменили обед, ничего другого готовить не пришлось. Накормив товарищей, Артур ушел обратно в лабораторию, намекнув, что возможна еще одна сенсация, Патрик не преминул поддразнить его типично американским пристрастием к саморекламе, Артур, в стремлении получить приличное образование перебравшийся в Европу добрых два десятка лет назад да так там и осевший, слегка обиделся и плотно закрыл за собой дверь. Дан заметил, что Маран воспринял слова Артура вполне серьезно, и подумал, что тот наверняка уже знает или, по крайней мере, догадывается, о какой сенсации речь.

Идти в поселок решили на следующее утро, выслали на разведку несколько зондов и остаток дня провели перед экранами.

Спать Дан лег с опаской, закрыть глаза не торопился, предпочел немного почитать, он прихватил с собой несколько книг с орбитальной станции, где в библиотеке оказалась и пара полок с настоящими бумажными томами. Он извлек из своего саквояжа Плутарха и даже прочел десяток страниц, но мысли разбегались, он никак не мог сосредоточиться и, в конце концов, положил книгу и покосился на соседнюю койку. Маран лежал на спине, не шевелился, но глаза его были открыты. Дан повернулся на бок и посмотрел на Поэта, увидев того спящим, он не особенно бы удивился, днем он, размышляя над вчерашним, уже не впервые думал, что у их стихотворца или, скорее, барда, на редкость устойчивая психика… Но Поэт не спал, эволюции Дана словно побудили его к движению, он вдруг сел на койке, обхватив колени, и спросил:

— Маран! О чем ты думаешь?

— Да так… — протянул тот неопределенно.

— И все же?

— Признайся, Дан, — сказал Маран внезапно, — я чрезмерно авторитарен? Да? Только честно.

Дан пожал плечами.

— Когда ты командуешь, тогда… Тогда ты командуешь. А так…

— Я думаю, — продолжил Маран, отвечая, кажется, с опозданием на вопрос Поэта, — что случилось бы, если бы я пробыл у власти не год, а десять? Сумел ли бы я остаться самим собой? Да и кто я на самом деле? А если эти тут докопались до какой-то дряни во мне, спрятанной так глубоко, что я сам о ее существовании не подозреваю?

Патрик, наверно, все-таки прав, подумал Дан, здешние ублюдки действительно атаковали Марана, пытались настроить против него остальных, это им, естественно, не удалось, но вывести из равновесия самого Марана они, кажется, сумели.

Он удивился тому, что Поэт молчит, и тот, словно почувствовав — а может и не словно, а, как эмпату и положено, просто почувствовав — его удивление, заговорил:

— Жизнь на Земле не пошла тебе на пользу, — заметил он.

— Почему это? — полюбопытствовал Дан.

— Потому что он стал утрачивать чувство ответственности.

— В чем это выражается? — спросил Маран.

— В том, что ты в очередной раз навыдумывал всякого эдакого, воодушевился, кинулся в бой, сразился чуть ли не со Всемирной Ассамблеей, организовал экспедицию, собрал людей, привез их на эту, скажем прямо, жутковатую планетку, а теперь вместо того, чтобы думать о деле, ломаешь голову над какими-то бреднями.

— Бреднями?

— Бреднями, — сказал Поэт твердо. — Хотел бы я знать, почему ты без конца вспоминаешь тот злополучный год, а не другой.

— Другой? Какой это?

— Великий Создатель! Какой! А тот, в котором половина жителей Бакны, собравшись на площади, умоляла тебя остаться у власти. Тогда тебя эта идея не увлекла. Хотя ты мог расположиться в Малом дворце или любом другом не на десять лет, а до скончания века. Твоего собственного, разумеется.

— Вряд ли он оказался бы особенно долог, — буркнул Маран и повторил фразу, некогда сказанную Дану. — Я бы умер от скуки.

— Вот именно! Так что прекрати валять дурака или, по крайней мере, отложи это занятие до возвращения на Землю.