Вторая Гаммы

— Слушай, а ты ведь занимаешься этой штукой. А ты смог бы, как Маран?

— Не думаю, — ответил Дан честно. — Во всяком случае, рефлекторно, как он. Вот если они разберутся, как и что, и детально объяснят, тогда может быть.

— Я тоже хочу освоить это дело, — сказал Патрик решительно.

— Попроси Мита, я думаю, он не откажется тебя учить, — предложил Дан и смутился. — Я не к тому, чтобы… Конечно, можно и Марана. Просто я…

— Просто ты присвоил себе все права на Марана и делиться не желаешь. Ладно, ладно, не надувайся, я шучу.

Взять с собой Маран почему-то решил Дана. Правда, с тем, как создается энергетический щит, не удалось пока разобраться не только Поэту и Миту, но и самому Марану, однако всегда ведь оставалась надежда, что в критическую минуту инстинкт сработает и у тех. Дан, впрочем, был выбором Марана чрезвычайно польщен и никаких вопросов не задавал. Объявил о своем решении Маран в конце довольно долгого совещания, на котором все увлеченно строили предположения по поводу того, что понадобилось их новому знакомцу на дальних островах. Теории возникали вплоть до самых фантастических, подземные и подводные города само собой, но Патрик, руководствовавшийся в своих интеллектуальных исканиях фразой одного из ученых позапрошлого века, Нильса Бора, кажется, «ваша теория недостаточно безумна, чтобы оказаться верной», вроде бы так, пошел дальше, предложив достаточно безумную, на его взгляд, гипотезу, что водолеяне не единый вид, а два — физически неразличимых, но разного уровня развития. Большинство, по его мнению, было полуразумно, нечто вроде питекантропов, а меньшинство эволюционировало до почти сверхчеловеков, и чтобы не подвергнуться преследованиям, как это случается во всеми, кто выделяется из общей массы, перебралось на дальние острова, где и живет, зарывшись в землю или прикрывшись каким-нибудь специальным полем, защитным куполом. Дан подумал, что одна здравая мысль в этих сомнительных рассуждениях бесспорно есть: водолеяне действительно как бы относились к двум видам, правда, второй из них был представлен пока единичным экземпляром… Наверно, если как следует поискать, нашлись бы и другие такие, но мало, ведь до сих пор их не засекали… Были ли они последними могиканами?.. Или первыми, как полагал Патрик?.. Ему припомнилась некая футурологическая книга о возможной эволюции homo sapiens, автор ее утверждал, что сверхчеловек появится в результате мутаций, вначале единичных и только потом… Да, но откуда свежемутировавший водолеянин мог знать про Эдуру? Нет, наверно, тут все-таки идет обратный процесс. Но как представить себе частичную деградацию? Одни выродились, а другие вполне сохранны?.. Пока он пытался отделить зерна от плевел, еще одну гипотезу преподнес Артур, подумав, Дан, признал про себя, что мысль интересная, тот предположил, что на Врджлакстла свирепствует какая-то хроническая болезнь, поражающая мозг, нечто вроде энцефалита, потому и у большинства умственные способности снижены. Разделение на больных и здоровых выглядело более реалистичным, чем на «кроманьонцев и питекантропов», так Дан и сказал, когда поинтересовались его мнением. Маран теоретизировать не стал, просто подвел итоги обсуждения, а по поводу завтрашнего похода бросил одну-единственную фразу:

— Я думаю, на островах сохранилось или могло, по сведениям нашего нового приятеля, сохраниться нечто с тех времен, когда врджлакстлане знавали Старую и Новую Эдуру.

И сразу встал.

Позднее, ложась спать, Дан, долго размышлявший над этой фразой, не выдержал и попрекнул Марана его извечным пристрастием к таинственности.

— Я понимаю, ты не любишь ошибаться. Но ведь не ты один такой. Никто не любит. Однако другие не секретничают, надо или не надо.

— Да я не секретничаю, — сказал Маран. — Просто с некоторых пор я заметил, что к моим словам слишком прислушиваются. Это лишает меня права на ошибку. Потому я и стараюсь не говорить ничего, в чем не уверен хотя бы на девяносто процентов.

— И на сколько процентов ты уверен в том, что разгадал здешние загадки? — поинтересовался Дан.

Маран улыбнулся.

— Врет он все, — вмешался Поэт. — С некоторых пор! Не верь ему, Дан, он всегда был такой. Скрытный до невозможности. С детства.

— Ну уж и с детства, — сказал Маран.

— Да! Вот, кстати, припомнилась мне одна история. Было нам, Дан, тогда лет по восемь-девять. Пришел он к нам как-то обедать.

— Уже в те времена я обедал чаще у них, чем у себя дома, — пояснил Маран. — С тех пор, как умерла мать… — Он махнул рукой и умолк.