Вторая клятва

— Ой, правда? — огорчилась Энни. — А мой веер на корабле остался…

Миледи улыбнулась.

— Держи.

* * *

— Во время пения главное — слюной не подавиться, — с ухмылкой наставлял Эрика Джек. — Если что, аккуратно сплевывай через левое плечо и делай вид, что так и надо.

— Может, мне в ухо тебе плюнуть? — невинно поинтересовался Эрик.

— В ухо? — задумался вор. — Нет. Не стоит. Это будет бессмысленно. И жестоко.

— А говорить мне всякие глупости под руку — нормально? — хмуро поинтересовался Эрик.

— Вообще-то я просто пытаюсь тебя подбодрить и развеселить, — вздохнул Джек. — Может, мне Энни позвать? Ее вид почему-то сразу вызывает у тебя улыбку. Правда, кретинскую, но…

— Если ты не забыл, она будет стоять на балконе.

— Ах да, что это я. — Джек хлопнул себя ладошкой по лбу. — Какой-то я сегодня рассеянный… прямо удивительно.

Он озабоченно посмотрел за окно и поморщился:

— Погодка, прямо скажем, не для серенады. Сорвешь голос по такому холоду.

— Одну серенаду как-нибудь спою, — сказал Эрик.

— А ты хоть придумал, что петь будешь, горе мое? — вдруг встрепенулся Джек.

— Сам ты свое горе, — буркнул Эрик. — Разумеется, придумал, что ж я, дурак совсем, отправляться петь без единой серенады в голове?

— А кто тебя знает? Влюбленные иногда еще и не такие фортеля выкидывают!

Эрик в последний раз провел пальцем по струнам лютни, и та отозвалась переливчато и мощно.

— Джек, спасибо тебе за настройку… за моральную поддержку… и за то, что я теперь совершенно точно знаю, через какое именно плечо плевать в случае чего. — Эрик решительно встал.

— Удачи, — напутствовал его Джек. — И не смей фальшивить! А то я ведь буду подслушивать, а у меня весьма изысканный слух.

— Как бы тебе не лишиться его вместе с ушами, — посулил Эрик и вышел в морозный вечер.

* * *

Полнозвучный переливчатый аккорд прозвучал торжественно и строго, а древние стены замка, многократно его усилив, швырнули вверх красочное яркое эхо.

Энни огладила ладонями платье и шагнула вперед.

— Стой! — решительно остановила ее герцогиня. — Девушка не должна выбегать на балкон с первым же аккордом. Даже если ей этого очень хочется.

— А… когда же? — спросила Энни.

— Дождись хотя бы первого слова, — ответила миледи герцогиня. Подмигнула и вышла.

Эрик еще раз провел пальцем по струнам, подождал, пока не отзвенит аккорд, и нащупал ту самую ноту, с которой должна была начинаться песня.

Нет, хорошо все же Джек придумал. Куда как проще всего одну струну зажимать, а звук какой красивый!

Эрик собрался с духом, вдохнул побольше воздуху и запел.

Он пел о том, каким темным может быть ночное небо, но жизнь человека может быть куда темней, если он один. И если по черному ночному небу бог рассыпал звезды, то жизнь он наполнил хорошими людьми. Он пел о моряках, что ищут путь по звездам, и хороших людях, которые, как те же звезды, помогают заплутавшим отыскать путь во мраке. И это не страшно, если приходится пройти сквозь огонь, важно видеть протянутую тебе руку. Он пел о том, как человек, покидая мрак, ищет дорогу к свету. Ищет, пока не находит любовь. Тогда ему становится светло, и он понимает, что никакого мрака вокруг никогда не было. Это он был мраком, нес его на себе и наполнял им все вокруг себя. А теперь, когда пришедшая любовь умыла его серебряным дождем, мрак кончился, и ему светло даже самой темной ночью. Потому что он не один.

Энни появилась на балконе с первыми словами серенады. А когда он запел о любви, вниз скользнула веревочная лестница. Не прерывая пения, не сбиваясь ни на миг, Эрик стал подниматься.

Когда Кэт, красочно описывая свои романтические фантазии, сказала: «И вот он, продолжая играть, подымается к тебе», — она малость не подумала о том, что невозможно подниматься по веревочной лестнице и одновременно играть. В самом деле — невозможно. Руки у человека одни, даже если он прекрасный романтичный возлюбленный, и этими самыми руками он должен держаться за лестницу, чтоб вместо романтичного свидания на балконе не приключился банальный перелом конечностей в результате падения с чего-то высокого на что-то твердое. Ни одна красавица такого завершения серенады не одобрит. Даже если она очень романтичная.

Эрик был одним из немногих, кто мог совершить это невозможное и опасное для здоровья деяние и сохранить свои конечности и прочие детали анатомии в целости и сохранности. Его когда-то и не такому обучали.

Так что забравшаяся в укромный уголок и затаившая дыхание Кэт и в самом деле наблюдала это невероятное событие.

Находящаяся же на балконе Энни закусила губу от ужаса и даже дышать боялась. Ей в отличие от Кэт доводилось видеть людей, сверзившихся с самой верхушки мачты.

Поэтому стоило Эрику наконец добраться до балкона, как она ухватила его обеими руками и одним рывком втащила на балкон, после чего закатила увесистую оплеуху. Эрик подавился последним слогом и замолк. Нестройно звякнула лютня.

— Я что-то не так спел? — горестно спросил он. И Энни разрыдалась, бросившись ему на шею.

— Как ты мог… как ты мог… сумасшедший… ты же мог убиться…

— Убиться? — удивился Эрик.