Вторая любовь

Девушки были проститутками. Хотя он и не собирался никого покупать, они автоматически принимали соблазнительные позы. Некоторые притворно застенчиво поглядывали поверх обнаженного плеча, другие выставляли напоказ точеное бедро и приторно улыбались, или отклонялись назад, опираясь на руки, чтобы грудь высоко поднялась, и он мог оценить это.

Сонни Фонг удовлетворенно кивнул. Он считал себя знатоком женской красоты, и увиденное вполне удовлетворило его, и даже более того. Эти девушки не просто красивы. Это самые сливки.

В другом конце комнаты, женщина, говорившая по телефону, поймала его взгляд. Она подняла указательный палец и показала на банкетку. Ту самую, пустую, куда ему велел сесть Итчи Фингер.

Сонни вздохнул про себя. Уж ему ли не знать, что терпение мадам Чанг лучше не испытывать. Она играет большую роль при старом лунтао. Ходили слухи, что когда-то эта женщина была любовницей старика, причем самой любимой. Было это правдой или нет, ясно одно — она работала под личным покровительством самого Куо Фонга.

Оскорбить ее все равно что оскорбить самого досточтимого старца.

Поправив острейшую стрелку на брюках, Сонни сел на низкий диванчик, откинулся назад, наблюдая со стороны за мадам Чанг, и стал ждать.

Отложив телефон, женщина зажгла длинную тонкую черную сигару и постояла так, отвернувшись, курила молча. Наконец она повернулась, села в кресло из розового дерева и скрестила ноги. Мадам жестом велела Сонни подойти.

Он вскочил и торопливо направился к ней.

— Приветствую вас, почтенная Сестра, — проговорил он с вежливым поклоном.

Женщина приняла его почтительность как должное и кивнула. Она сидела, скрестив ноги, попыхивая клубами голубого дыма, ее ястребиный взгляд задумчиво остановился на Сонни. Ему она сесть не предложила.

Пока мадам открыто изучала молодого китайца, он занимался тем же самым, но исподтишка.

Эмерелд Чанг было где-то между пятьюдесятью пятью и восемьюдесятью. Благодаря волшебству освещения, хирургическому вмешательству и косметике сказать точнее не представлялось возможным. Одно не подлежало сомнению. Несмотря на миниатюрность и изящество сложения, женщина была жилистой, тверже стали.

Мадам выглядела великолепно.

Она обладала классическими азиатскими чертами, волосы цвета воронова крыла закалывала в высокий старомодный китайский пучок. Ее чунсон почти доходил до пола, но короткие рукава и высокие разрезы по бокам выставляли напоказ все еще хорошей формы руки и ноги, упругие и грациозные. Ее ноги напоминали ноги танцовщицы, удивительно мускулистые и стройные. Госпожа Чанг носила туфли на трехдюймовых тонких каблуках.

Ногти на руках были длинные, квадратной формы и окрашены киноварью. Губы округлой формы были того же цвета. Мадам наклеила искусственные ресницы и не забыла о большом количестве наложенного опытной рукой макияжа. В ушах позвякивали сережки из бесценного резного нефрита.

Мадам наклонилась вперед, положила сигару в пепельницу и громко хлопнула в ладоши.

По этому сигналу все девушки как одна поднялись с банкеток и вереницей вышли из комнаты. Одновременно с этим чернокожий пианист заиграл оглушающий регтайм.

Им предстоял разговор, не предназначенный для посторонних ушей.

— Наш великий старец, — негромко заговорила Эмерелд Чанг на гуандунском диалекте, из осторожности не упоминая имен, — прислал гонца с устным посланием. — Она многозначительно кивнула. — Он придает этому такое значение, что не доверился бумаге, даже используя шифр.

Сонни склонил голову.

— Я имею честь быть получателем этого важного сообщения, — смиренно произнес он.

— Да, так тому и быть! — мадам еще больше наклонилась вперед, ее помрачневшие глаза сверкали сквозь завесу пушистых накладных ресниц. — Но слушай хорошенько, следи за моими словами, стань губкой, впитывай. Он сказал, что решение — можно ли тебе доверить сообщение или нет, — зависит от меня!

Сонни дернулся, словно его ударили.

— Старец знает, что мне можно верить! — горько выпалил он. — Сколько же можно меня еще испытывать? На моих устах печать, я подобен раковине…

— Ах, раковину достаточно подогреть, и ее створки широко распахнутся, и мясо готово к тому, чтобы его вынули и съели!

Молодой Фонг почувствовал, как его бросило в жар, а кожу на лице стало пощипывать.

— Во имя всех богов, великих и малых, я всегда…

— Молчать! — голос женщины оборвал его на полуфразе.

Получив выговор, Сонни прикусил язык и склонил голову, ожидая, чтобы мадам сама продолжила разговор.

Какое-то время та сидела молча. Ее ноги теперь стояли прямо, а руки вцепились в подлокотники кресла. Она выглядела царственной. Подобно величественной императрице на троне. Подбородок поднят, глаза пристально смотрят на Сонни, изучая, оценивая, проверяя, решая…

— Тебе известно, с каким уважением ко мне относится многоуважаемый старец, — заговорила госпожа Чанг.

— Разумеется, — Сонни изящно поклонился.

— Тогда ты знаешь и о том, что я верно служила ему больше лет, чем ты прожил на свете.

Он снова поклонился.