Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

Вакханалия террора остановилась только отчасти, по отношению к партии. Ни о какой нормализации, выражаясь на современном партийном жаргоне, не могло быть тогда и речи. Миллионы заключённых продолжали гибнуть в концлагерях.

Вся страна, включая армию, жила в состоянии ожидания войны. Один Сталин слепо верил Гитлеру и – как отметили историк Александр Некрич и генерал Пётр Григоренко – даже в среде высшего военного командования росло недоверие к высшему партийному руководству Это нетрудно заметить, читая и теперь мемуары маршалов Баграмяна и Бирюзова, генералов Федюнинского, Горбатова и многих других.

Оценивая политическое положение в стране накануне войны, можно сказать, что Сталин не имел опоры не только среди населения или в армии, но даже и в партии, оцепеневшей от страха после 1937 года.

Правда, в предвоенные годы была сделана попытка найти идеологическую опору, создавая противоречивый гибрид из «советского патриотизма» и «пролетарского интернационализма». Но не зная намерений Гитлера, трудно было заставить колхозника стать патриотом, а ещё в финскую войну, как и потом летом 1941 года на немецком фронте, солдаты не раз ставили политруков в тупик, спрашивая, где же финские и немецкие пролетарии.

Сталин находился в полной изоляции не только внутри страны, но и во внешнем мире. Ведь только майское наступление немецкой армии во Франции в 1940 году избавило Советский Союз от угрозы новой высадки войск западных демократий в Норвегии с тем, чтобы защитить Финляндию от попытки ещё раз «внести в неё революцию извне», то есть, иначе говоря, посадить в ней правительство Отто Куусинена. К 1940 году вся политика М. Литвинова в Лиге Наций с грохотом провалилась, и у Сталина не было союзников, кроме Гитлера. Только Гитлер, и он один, спас Сталина, вывел его из политической изоляции. Только благодаря нападению Гитлера на Советский Союз возникли и стали возможны союзнические отношения с Англией и Соединенными Штатами. Только Гитлер, и никто больше, дал Сталину опору, дал возможность получить некое политическое и идеологическое оправдание его власти, называемое по сегодняшний день «единством партии и народа» во время войны.

Я не буду останавливаться на гитлеровской доктрине порабощения народов России. Она достаточно хорошо известна, но важно подчеркнуть, что эта гитлеровская доктрина и всё, что было с нею связано, – политика всяких эрихов кохов в тылу, умерщвление голодом военнопленных в лагерях и тому подобное, – стало известно народу и армии не в первые дни войны и даже не в первые месяцы. Тем более, что народ не привык верить партийной пропаганде, неуклюже перестроившейся с «разоблачения англо-французских империалистов» на призывы – «бей фашистов».

И эта неясность, эта скрытая вера в Запад с его культурой, пусть временно извращённой гитлеровскими сатрапами, были главной причиной военной катастрофы 1941 года.

Ни внезапность нападения отмобилизованной германской армии, ни отсутствие достаточного количества квалифицированных военных кадров не были и не могли быть главной причиной этой небывалой в истории катастрофы.

Главной причиной было то, что народ и армия в своей массе ждали освобождения и не верили ещё, что Гитлер несёт лишь порабощение и уничтожение.

Весь ход военных операций летом 1941 года подтверждает это. Достаточно напомнить впечатление генерала Горбатова от первого боя севернее Витебска, в котором он участвовал. Полки корпуса, где он был заместителем командира, даже не отступали, они просто уходили в тыл.

Допустим даже, что количество сдавшихся в плен в первые месяцы войны преувеличивается. Но неужели, спросим самих себя, в лесах от Минска до Брянска не решились остаться и вести партизанскую войну хотя бы 10–20 % бойцов и командиров, располагавших достаточным количеством вооружения?

Факты остаются фактами, осенью 1941 года немцы не опасались партизан, лишь через год, в 1942-м, несколько десятков тысяч плохо вооружённых партизан в тех же лесах показали, что с ними ничего сделать нельзя, и оставались в них до самого 1944 года.

Этого примера достаточно, чтобы убедиться, что первостепенной причиной поражений 1941-го был политический кризис в стране, кризис, который был преодолён в какой-то степени лишь благодаря гитлеровской политике по отношению к России. Иначе говоря, Гитлер преподнёс Сталину такой ценный политический подарок, что партийное руководство до сих пор не хочет и не может с ним расстаться. Даже Брежневу тридцать лет спустя понадобилось съездить в Новороссийск, чтобы путём фальсификации истории выдавать себя там за «выдающегося военного деятеля». Партийные руководители – как только им нужно «всерьёз» оправдать свою власть над народом, свою партийную диктатуру – вспоминают не о ленинских идеях и даже не о НЭПе, но непременно о победе над Германией, о так называемом «единстве партии и народа», умалчивая, что это «единство» было результатом бесценного подарка Гитлера.