Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

В общем, это было почти соглашение. Две агрессивные державы ещё находили достаточное поле для «мирных» захватов, откладывая схватку между собой на будущее. Тот, кто воспринял бы эти договорённости буквально, нашёл бы в них больше шансов на мир, чем на войну.

Однако это была лишь поверхностная линия. Иным было впечатление, которое приезд Молотова произвёл на Адольфа Гитлера. Вот, что сказал Кейтель: «Требования Молотова встревожили фюрера. Молотов имел в виду возобновление войны с Финляндией для того, чтобы захватить всю страну; он стремился к экспансии на Балканах и в Дарданеллах. Фюрер видел в этих планах контуры большого манёвра с целью охвата Германии».

Три недели спустя, 18 декабря 1940 года, Гитлер составил то, что представляет собой один из самых значимых документов войны – Директиву № 21, известную под именем «план Барбаросса» и фигурировавшую в Нюрнберге под № 446 П. С.

Эта директива начинается так:

«Необходимо, чтобы Вооружённые Силы Германии были в состоянии сокрушить Россию в течение короткой кампании. Если обстоятельства позволят, я отдам приказ о сосредоточении войск, по крайней мере, за восемь недель до начала операций».

Большой покер 1941 года. Загадка и гипотезы А. Горянин

Журнал «Грани» (изд-во «Посев»), 2000, № 193

По этой обжигающей дате, 22 июня, не скользнёшь равнодушным взглядом. Ощущение так и не раскрытой тайны не оставляет в покое. За последние годы стали видны многие скрытые пружины, но явно не все.

Историки в тупике: как мог германский удар 22 июня оказаться внезапным несмотря на десятки предупреждений? Ведь считается, что в Кремле был известен (то ли в общих чертах, то ли полностью) и план «Барбаросса». Почему же Сталин оставался так спокоен вплоть до 22 июня? Он был в чём-то твёрдо уверен. В чём? Кто-то абсолютно мастерски ввёл его в заблуждение. Кто? Немцы? Англичане?

Эти вопросы задавались так часто, что превратились почти в риторические. Стало казаться, что ответов не будет никогда. Но тут важный шаг к истине сделал Виктор Суворов. Даже несогласные с ним не могут отрицать, что его книги высветили немало тёмных углов, согласовали массу противоречивых фактов. Главный вывод Суворова таков: за привычной версией застигнутого врасплох СССР скрывалось нечто совершенно иное. Ещё в 1930-х, в предвидении европейского похода нацизма, Сталин решил дождаться пока немцы увязнут в войне на Западе, нанести им удар в тыл, сломить внезапностью и перевесом мощи и дойти без остановок до Атлантики по уже разгромленным Гитлером странам, советизируя их. Любой иной сценарий мировой революции на штыках Красной Армии привёл бы к соединению всех стран Европы против СССР, этот – нет. Во исполнение сталинского замысла была осуществлена полная милитаризация народного хозяйства, налажен массовый выпуск наступательного оружия, часто лучшего в мире, создана огромная армия. Весной 1941-го был начат её скрытый вывод к западным границам.

У читателей Суворова кружится голова при мысли, что история могла пойти по сталинскому плану, 6 июля 1941 года начался бы второй этап мировой революции и мы ныне жили бы, чего доброго, в каком-нибудь Союзе Советских Республик Трёх Материков. Но тогда не погибли бы 20 (или даже 27) миллионов наших сограждан, не задымили бы печи концлагерей. Трудный, признаемся, выбор – даже на уровне умственной задачи.

И всё же. Пусть кремлёвский диктатор готовил удар (для нашего дальнейшего расследования принимать версию Суворова, строго говоря, не обязательно), но почему он был уверен, что гарантированно нападёт первым? Ведь он знал о сосредоточении германских войск у наших границ, знал и о сроках. Что вселяло в него уверенность, что Гитлер отменит свой июньский удар, как отменил предыдущий, намеченный на 15 мая? У Суворова нет ответа на этот вопрос. Правда, одна гипотеза на сей счёт у него есть, но он и сам не считает её исчерпывающей. Он допускает, что Сталин мог считать немецкую угрозу блефом потому что, по данным разведки, в Германии не велось решительно никаких приготовлений к войне в зимних условиях. Так ли это было? Читаю в записках Василия Сухомлина: «15 мая 1941. Товарищ, приехавший из Гарб (департамент Верхние Пиренеи) рассказал, что в Пиренеях и в Испании немцы закупают у скотоводов десятки тысяч бараньих шкур для армии. Ясно, что эти овчины нужны им не для похода в Северную Африку»¹.

Но, возможно, разведка и впрямь упустила эти и подобные приготовления и докладывала начальству, что подготовку к зимней войне немцы не ведут. Однако и в этом случае кремлёвские аналитики должны были допускать, что у Гитлера хватит наивности надеяться покончить с СССР до холодов. Однако в Кремле, похоже, и не углублялись так далеко, не веря прежде всего в сами наступательные намерения нацистского вождя. Тут что-то не так.