Вторая мировая война

Мародерство сочеталось с бездумным уничтожением. Солдаты, бывало, сжигали дома, а затем обнаруживали, что негде укрыться от холода. Рабичев описал разграбление Гольдкапа. «Все содержимое магазинов было выброшено на тротуары через разбитые витрины. Тысячи пар обуви, пластинки и радиоприемники, разные бытовые и фармацевтические товары и продукты, все было перемешано. Из окон квартир на улицу вышвыривались одежда, подушки, пуховые одеяла, картины, граммофоны и музыкальные инструменты. Дороги были забиты всем этим добром. В этот момент немецкая артиллерия и минометы открыли огонь. Несколько резервных немецких частей моментально вытеснили наши деморализованные войска из города. Но штаб фронта уже доложил о взятии первого немецкого города. Выбора не было, пришлось брать город снова».

Александр Солженицын, молодой офицер-артиллерист в Восточной Пруссии, описывал сцены мародерства как «шумный рынок», где солдаты примеряли огромных размеров подштанники прусских немок. «Немцы бросили все, – писал солдат Красной Армии о разграблении Гумбиннена, – а наши, как толпа гуннов, врывались в дома. Все горит, в воздухе летает пух из подушек и перин. Все, начиная от солдата и заканчивая полковником, тащат награбленное. Красиво обставленные квартиры, шикарные дома были разрушены в несколько часов и превращены в свалки, где порванные портьеры покрыты джемом, вытекающим из разбитых банок… Этот город был распят». Через три дня он записал: «Солдаты превратились в хищников. В полях лежат сотни застреленных коров, на дорогах свиньи и куры с отрубленными головами. Дома разграблены и горят. Что нельзя забрать, разбивается и уничтожается. Немцы правильно делают, что бегут от нас, как от чумы».

В охотничьем домике в Роминтене, принадлежавшем прусской королевской семье, а затем занятом Герингом, советская пехота разбила все зеркала. Один намалевал черной краской слово «хуй» на теле обнаженной Афродиты Рубенса.

Непонятная злоба в основном была порождением увиденного уровня жизни, даже в домах обычных бауэров, который был невообразим в Советском Союзе. Почти у всех была горькая мысль: зачем же они вторглись к нам и грабили нашу страну, если они настолько богаче? Фронтовая цензура, встревоженная письмами домой, где описывалось, что увидели солдаты, передавала их НКВД. Советские власти были обеспокоены широко распространенным ощущением, что вся пропаганда о «рае для рабочих» в противоположность ужасным условиям в капиталистических странах, была ложью. Они хорошо знали, как привело к восстанию декабристов то, что русские армии увидели лучшую жизнь в Западной Европе в 1814 г.

Первый Белорусский фронт Жукова днем и ночью продолжал безудержное преследование немецких войск. Водители танков часто засыпали от огромной усталости, но возбуждение преследования гнало их вперед. Отступающих немцев расстреливали из пулеметов, а если догоняли штабную машину с офицерами, ее просто давили гусеницами.

18 января 8-я гвардейская армия генерала Чуйкова атаковала Лодзь на пять дней раньше, чем планировалось. В этих боях им помогли бойцы Армии Крайовой. Чуйкову не понравилось, что часть своей сталинградской армии ему пришлось направить на взятие города-крепости Познани. Их навыки уличных боев здесь значили мало. Потребовался месяц обстрелов из тяжелых орудий и удары фугасами и из огнеметов, прежде чем уцелевшие защитники города сдались.

На левом фланге наступления от Вислы войска Конева захватили Краков. К счастью, древний город был оставлен без боя. Днем 27 января из заснеженного леса вышел разведдозор 107-й стрелковой дивизии и обнаружил самый страшный символ в современной истории человечества.

Примерно за неделю до этого 58 тыс. заключенных Освенцима, которых признали годными для длинного пешего перехода, перед наступлением Красной Армии погнали на запад. Те, кому довелось выжить в этом марше смерти, ставшим, возможно, худшим из всех пережитых ими ужасов, оказались в других концлагерях, где в последние три месяца войны невероятно усилились голод, болезни и смерть. Доктор Менгеле собрал отчеты обо всех своих экспериментах и уехал в Берлин. Служащие «ИГ Фарбен» уничтожили все записи. Были взорваны газовые камеры и крематории в Биркенау. Были отданы приказы о ликвидации заключенных, которые были тяжело больны и не могли передвигаться, но по каким-то причинам эсэсовцы убили только человек двести из 8 тыс. оставшихся. Они больше старались уничтожить свидетельства преступлений, но их все равно осталось более чем достаточно, включая 368 820 мужских костюмов, 836 255 женских пальто и платьев, не говоря уже о тоннах человеческих волос.