Читаем Вторая мировая война. (Часть II, тома 3-4) полностью

Цель заключалась в уничтожении ворот большого шлюза. «Кэмпбелтаун», один из 50 старых американских эсминцев, в носовой части которого находилось три тонны сильновзрывчатых веществ, вошел в ворота дока под убийственным огнем, который велся на близком расстоянии. Здесь его подорвали, а взрыватели главных подрывных зарядов были установлены так, чтобы они взорвались позднее. Его привел сюда капитан-лейтенант Битти. Десантный отряд под командованием майора Копленда, находившийся на борту этого эсминца, высадился на берег, чтобы уничтожить оборудование дока. Их встретили немцы, которых было значительно больше. Завязался яростный бой. Все в десантном отряде, кроме пятерых, были убиты или захвачены в плен. Судно капитана 3 ранга Райдера, хотя оно и было подожжено со всех сторон, непостижимым образом оставалось на плаву, и он с остатками своего отряда прорвался в открытое море и благополучно вернулся домой. Однако большой взрыв еще предстоял. Со взрывателем что-то случилось, и лишь на другой день, когда большой отряд немецких офицеров и специалистов осматривал разрушенный «Кэмпбелтаун», зажатый в воротах шлюза, судно взорвалось с потрясающей силой; сотни немцев были убиты, а большой шлюз был выведен из строя до конца войны. Немцы обращались с уважением с пленными, четверо из которых имели Крест Виктории, однако храбрые французы, которые немедленно бросились со всех сторон на помощь отряду в надежде на то, что это головной отряд освободительной армии, понесли жестокое наказание.

Наконец 1 апреля американский военно-морской флот смог начать частично осуществлять систему конвоев. Сначала это были лишь дневные рейсы на расстояние около 120 миль между двумя защищенными якорными стоянками, и они осуществлялись группой эскортируемых судов. Ночью все судоходство прекращалось. Ежедневно нужно было обеспечивать прикрытие примерно для 120 судов между Флоридой и Нью-Йорком.

Последовавшие задержки были новым несчастьем. Лишь 14 мая первый полностью организованный конвой вышел из Хэмптон-Роде в Ки-Уэст. Затем эта система была быстро распространена в северном направлении до Нью-Йорка и Галифакса, и к концу месяца наконец была создана замкнутая цепь конвоирования вдоль восточного побережья из Ки-Уэста в северном направлении. Результаты сказались мгновенно, и потери судов уменьшились.

Адмирал Дениц сразу же перенес основные атаки в Карибское море и Мексиканский залив, где еще не было системы конвоев. Здесь количество потопленных танкеров резко увеличилось. Расширяя радиус своих действий, германские подводные лодки начали появляться у побережья Бразилии и на реке Святого Лаврентия. Лишь к концу года была осуществлена полная и непрерывная система конвоев, которая охватывала все эти колоссальные районы.

Однако в июне отмечалось улучшение положения, а последние дни июля можно рассматривать как период прекращения ужасного истребления судов вдоль американского побережья. В течение этого семимесячного периода потери союзников в Атлантическом океане в результате только действий подводных лодок составляли более 3 миллионов тонн, включая 181 английское судно тоннажем 1 130 тысяч тонн. Потери, понесенные конвоями, составляли менее одной десятой части всей этой цифры. Вплоть до июля все это стоило противнику не более 14 подводных лодок, потопленных в Атлантическом и Ледовитом океанах; только 6 из них были потоплены в североамериканских водах. После этого мы вернули себе инициативу в этом районе. Только в июле вблизи Атлантического побережья было потоплено 5 подводных лодок, а в других районах было потоплено еще 6 немецких и 3 итальянские подводные лодки. Нас подбодрило потопление этих 14 подводных лодок в течение одного месяца; половина из них была потоплена эскортными кораблями. Это были лучшие успехи, достигнутые до того времени. Но даже в этом случае число новых подводных лодок, каждый месяц вступавших в строй, все еще превышало число подводных лодок, потопленных нами.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное