Вторая невеста

– И украшение… на ступеньках?

– Украшение? Какое украшение?

– Неважно… – пробормотал Федор.

– А потом как сход лавины – Зинченко, следом дружок Максима, педик. Она задумала разобраться со всеми, с тобой и Максимом. Может, и со мной, я ведь свидетель. У меня дела были в городе, возвращаюсь – горит! Ид-дрия вытащила Максима, увидела меня, тычет в дом, кричит что-то по-итальянски, два слова разобрал – Федор и еще одно! Ты, Алексеев, у нас человек ученый, может, знаешь? Что такое « серпента »?

– Змея… Я видел, как Майя бежала к тебе ночью.

– Змея… – повторил Сережа. – Нормально. Она бежала ко мне… – Он взглянул на Федора, ухмыльнулся, – поправиться. Наркоманила она, а не то, что ты подумал. Старый козел, ее муж, был наркоманом, и Пашка Рыдаев знал, тоже сволочь. Он ее и подсадил. А я знаю, где достать.

– Где Полина? Что она сделала с Полиной?

– Кстати! – Сережа стукнул себя по лбу. Порылся в карманах. – Держи! – Он бросил Федору небольшой предмет. Это был ключ. – У меня в кухне под буфетом лаз в подпол. Твоя барышня там.

– Ты?!

– Я. Скажи спасибо, что успел. Она на тебя запала, Алексеев, а потом увидела вас вместе, и я понял, что нужно спасать твою д-девушку. Так что за тобой д-должок. Да подожди ты! – Он удержал рванувшегося Федора. – В порядке она. Д-должок за тобой, понял? Может, когда-нибудь напомню.

– Ты не сможешь… уйти, – с трудом выговорил Федор.

– Смогу! – сказал как припечатал Ермак, и Алексеев понял, что уйдет.

– А Максим…

– Ид-дрия не даст его в обиду. Любого порвет. Это же зверь-баба!

– Его лечить надо.

– Не нужно, он здоров. Его мать с хахалем замочил не Максим, а Милка. У нее и мать была с большими сдвигами – отравилась. Я услышал выстрелы, бросился в дом и застал… вид на Мадрид. Отправил ее домой, приказал сидеть и не рыпаться, пока не позвоню. А Максиму сказал: нужно спасать сестру от тюрьмы. Он только кивал, бедняга. Поверишь, у меня сердце разрывалось, но не мог я сдать ее. А что бы ты сделал на моем месте? А, философ? Не по закону, а по совести?

Федор не ответил.

– Ладно, прощай, Алексеев. Я бы пошел с тобой в разведку, ты мужик понимающий. Тебя подучить малость, а то слишком… – Он покрутил головой. – Слишком много думаешь. Много д-думать вредно, на твоей философии д-далеко не уедешь. Жизнь штука жестокая… – Он замолчал, а потом вдруг закричал страстно, задрав голову к красному в отблесках пожара небу. – Господи, иже еси на небеси! Не забудь, Господи, что я свои грехи вроде как отмолил, все! Философа спас, перед Максимом очистился. Милку берег как мог. Передай Максиму, Алексеев, чтобы не д-держал на меня зла. Я хотел воспитать из него мужика, но он вроде тебя, хлипкий оказался. Не сдюжил. Ну, д-да у каждого по жизни свои задачи. Прощай! Д-даст Бог, свидимся.

Мотор взревел, взметнулся из-под колес гравий, и как танк рванулся вперед джип афганца Сережи.

Федор стоял секунду-другую, глядя ему вслед, а потом побежал к гостевому домику.

* * *

Полина услышала грохот и громкие голоса. По деревянной лестнице спускались люди.

– Полиночка! – услышала она голос Федора. – Живая! Девочка моя родная, я чуть с ума не сошел! – Он покрывал поцелуями ее руки и лицо. – Все позади, теперь все будет хорошо…

– Привет, Полина! – капитан Астахов выглянул из-за плеча Федора. – Ты как?

Алексеев поднял девушку и понес к лестнице. Ее подхватили сверху.

– Она ничего не ела, – сказал капитан, исследовав пакеты. – Только воду выпила. Досталось девчонке. Я тебе сразу сказал, что эта твоя художница больна на всю голову, а ты ее защищал. – Он стал собирать рассыпанные вещи Полины в сумочку. – Слушай, философ, ты уверен, что не видел номера машины Ермака? Мы бы его сейчас… – Он сжал кулаки.

Федор не ответил и полез вверх по лестнице.