Вторая попытка

Но Крапова не так-то просто было уговорить сдаться на милость круговой поруки не кадровых бумажных офицеров. Пока бутылка пятизвездочного коньяка не опустела, военная тайна оставалась за семью замками. Но она ведь так и заплесневеть может, если вовремя ее не проветрить в замкнутой среде особенно доверенных лиц.

– Что такое АК–47 знаете?

– Ии! – оповестил о своем разочаровании кратким армянским междометием с долгим гласным звуком парторг Арвестян. – Кто же его не знает! Автомат Калашникова знаменитый… Я слышал, даже американцы во Вьетнаме его больше лубят, чем свой родной американский автомат…

– Точно! – пыхнул густым сигарным дымом Сашик Пашикович и, взгромоздив коротенькие ножки на свободный стул, добавил: – Я тоже об этом слышал. А еще слышал, что наши уже какой-то новый автомат изобрели. Почище Калашникова. Говорят, чуть пуля заденет, и все – либо труп, либо инвалид…

– А как этот новый автомат называется, знаешь? – с трудом, но все же сумел насторожиться подполковник Крапов.

Физрук в недоумении взглянул на военрука.

– Вай! – всплеснул руками Самсон, – конэшно не знает. Откуда ему знать?

– А вот Брамфатуров знает! – огорошил компанию военрук.

– Ну, – подумал вслух Авенир Аршавирович, – у Брамфатурова отец военный. Так что ничего удивительного…

– Военный, – пренебрежительно дернул ртом Крапов. – Но он ведь не в штабе армии, даже не в штабе округа служит, а всего-навсего в каком-то военкомате…

– Не в каком-то, Крапов, а в Республиканском!

– Все равно, – отмахнулся Крапов. – Министерство Обороны даже с республиканскими военкоматами секретами новейших разработок стрелкового вооружения не делится… Я сам и то об этом новом автомате узнал только по случаю, от старинного друга, который его испытывал на секретном полигоне. Причем, заметьте, ребята, только после третьей бутылки!.. А этот Брамфатуров говорит о нем, как о чем-то всем давно известном. Мало того, модификации называет, о которых мой кореш не заикнулся даже после четвертой банки!

– Ну, после четвертой вы, наверное, уже лыка не вязали, – высказал не лишенное вероятия предположение физрук.

– А вот и вязали! – запротестовал подполковник. – Мы без прицепа употребляли, под хорошую закусь керосинили. А он все равно ни словом о модификациях не обмолвился…

– Ну, тогда я не знаю, что и думать, – глубокомысленно заметил историк.

– И я не знаю, – признался Крапов. – И что думать не знаю, и как поступить – ума не приложу.

– Слюшай, а это правда, что он автомат лучше тебя разбирает и собирает?

– Ну… лучше – это неточно сказано. Он с этим автоматом обращается, как опытный, понюхавший пороху боец со своим личным оружием. А я – офицер, мое дело – толково командовать, а не с автоматом бегать…

– То есть вы хотите сказать, что в его манере обращения с оружием чувствуется долгая практика? – соорудил вопрос по существу Авенир Аршавирович.

– Я бы даже сказал: боевая практика, если бы не знал наверняка, что ее у пятнадцатилетнего мальчишки просто быть не может.

– Почему не может? – возразил новорожденный. – А что если он на зимние каникулы во Вьетнам ездил, нашим узкоглазым братьям с американцами биться помогал?

– Чушь собачья! – отрезал Крапов. – Какой на фиг Вьетнам? Кто его туда пустит? И потом за десять дней каникул такой практики не приобретешь…

– Правильно Крапов говорит, – поддержал военрука парторг. – Если бы он на каникулы во Вьетнаме был, то зачем ему было сейчас в Америку бежать? Да исчо так глупо, с этим ненормальным Еремом Никополяном?.. Нет, тут явно что-то не так. Тут что-то другое… Я слышал, Карпич, он у тебя на уроке что-то о Наполеоне рассказывал…

– Сто раз просил тебя, Самсон, тудыть твою растудыть, не называй меня по отчеству! У тебя Карпыч как «кирпич» получается. Школьники ржут…

– Ладно, Карпич, буду называть тебя Толыком, если не возражаешь…

– Возражаю.

– Тогда генералом…

– Называй его подполковником и дело с концом, – нетерпеливо оборвал парторга учитель истории. – Так что там Брамфатуров о Наполеоне рассказывал?

– Да ни о каком Наполеоне он не рассказывал. Нес какую-то чушь, будто он в одной из прошлых своих жизней служил сапером в подразделении какого-то французского генерала, схватил воспаление легких, когда мост через Березину ладил, и копыта отбросил. А выпей он вовремя спирту и натрись гусиным жиром, в живых бы остался…

– Откуда в отступающей французской армии мог взяться спирт, не говоря уже о гусином жире? – пришел в изумление историк.

– Так, – сказал физрук, – выходит, этот Брамфатуров еще и буддист: прошлые жизни помнит и все такое. Тогда ясно, почему он умеет обращаться с оружием. Навыки из прошлой жизни. Может, он в Великую Отечественную автоматчиком был…

– Не говори глупостей, Сашик, – остудил пыл физрука военрук. – Тогда и автоматов-то практически не было.

– Как не было? А ПэПэШа?

– Вот именно, что ППШ. Знаешь, как оно расшифровывается? Пистолет-пулемет Шпагина. Потому что стреляет пистолетными патронами от ТТ.

И разборка у него совершенно иная, чем у Калашникова…