Вторая рота

— Да? — спросил Бородин с сомнением и прошёлся по центряку. — Ну, такое ощущение у меня, что она больше как-то стала… Не замечаешь, Зубов?

— Ну да… есть такой момент, — согласился ротный и предложил свою версию: — Может, из-за того, что солнечно сегодня… Света много!.

А свет, он, так сказать, способствует…

— Ну-ну… Может быть, и так…

Оборачиваясь по сторонам, Бородин дошёл до туалета и зашёл внутрь. Зубов последовал следом за командиром.

— А я вот чего зашёл, капитан, — начал Бородин, но тут его взгляд упёрся в расписной писсуар, висящий на стене туалета в одном ряду со своими российскими собратьями военного образца. — Не понял… Это что?

— Шматко! — во весь голос закричал Зубов. — Живо сюда!

Прапорщик прибежал очень быстро. Увидел командира, он смутился:

— Здрав жав…

— Шматко, что это? — строго спросил командир, тыча пальцем в новый писсуар.

— Ну… Просто… Фуф-э-э… старый, он же разбился, — зачастил прапорщик. — Пришлось в городе, значится… а там только такие!

— Откуда эта «хохлома»? — нахмурился Бородин.

— Ф-ф-финский, — упавшим голосом ответил Шматко, — с-с-свои доплачивал…

— А ну-ка, старший прапорщик, выйди, — приказал полковник, и прапорщик исчез из поля зрения почти мгновенно.

— Товарищ полковник, — заговорил Зубов, — я вам сейчас всё объясню… Дело в том, что…

— Значит, так, капитан, — грозно оборвал лепечущего Зубова полковник, — чтоб сегодня же вечером это произведение искусства висело в штабе. Понятно?

— Так точно! А?

— А себе из штаба возьмёте!

Зубова вполне устраивал этот компромисс: в туалете, рядом с этим писсуаром, он чувствовал себя как-то неуютно. Может быть, из-за русалок, показывающих языки?

Теперь пусть штабные и парятся над этим вопросом — у них времени на философию больше…

После того как вопрос с писсуаром был решён, Зубов решил разобраться с другим вопросом — почему казарма стала казаться больше?

Он подошёл к сидящему возле тумбочки рядовому Нестерову, который подшивал воротничок. Нестеров вскочил, но Зубов жестом велел ему вернуться на место.

— Слушай, рядовой, — спросил Зубов, — вы сегодня здесь ничего не делали?

— Делали, товарищ капитан, — ответил Нестеров, — подшивались, и всё такое…

— Я не про вас, солдат, я про казарму…

— А… Ну убирали, проветривали. Кровати передвигали!

— Точно! — До Зубова наконец дошло. Кровати сдвинулись ближе к окнам, поэтому в казарме и стало просторнее. — Ну и зачем вы их двигали?

— Ну это… чтобы витамин D вырабатывался… Когда лежишь у окна, больше солнца на кожу попадает…

— И кто это придумал, чтоб солдат лежал у окна?

— Лейтенант Смальков, — ответил Нестеров.

— Дежурный! — заорал Зубов. — Значит, так, воины! Через двадцать минут я вернусь… Чтоб был полный порядок, и кровати — на родину!

Всем подъём, быстро!

Бойцы живо засуетились. Ротный быстро вышел из казармы и ушёл по направлению к штабу…

«Духи» сосредоточенно, но без особого энтузиазма двигали кровати на свои прежние места. Это напоминало игру в огромные шахматы, где вместо фигур были стальные остовы уставных солдатских коек.

Руководил работой Ходоков, который возглавил перемещение кроватей по собственной инициативе и по праву старослужащего.

Особенно Ходоков донимал Папазогло, который часто останавливался, чтобы передохнуть.

— Чё сел, туловище? — заорал на него Ходоков. — Работай давай!

— Сейчас… пять минут, — тяжело дыша, ответил Папазогло.

— Какие пять минут?! Работать! Солнце в зените!

Папазогло поднялся, но продолжал саботировать перестановку.

Он взялся за спинку кровати и стал отдыхать стоя.

— Слышь, ты, гоблин! — взбесился Ходоков. — Строить и тяжести таскать у тебя в крови должно быть! Вы ж от муравьёв произошли!! Тебе чё, мама с папой не объяснили?

Папазогло заметно напрягся, но промолчал. Ходоков, упиваясь своей вседозволенностью, продолжал оскорблять молодого бойца:

— Молчишь? Не объяснили, значит… А-а-а, понял теперь, как же они объяснят… у насекомых же языка нет!.

А вот этого Папазогло уже не стерпел. Он отпустил на кровать и двинулся на Ходокова, который попытался что-то ещё сказать ему, но получил мощнейший удар в челюсть, позорно заверещал и скрылся в умывальнике.

Стадия конфликта достигла своего пика, молодые бойцы с ужасом ожидали возможных последствий.

Глава 3

Соколов, Медведев и Гунько сидели в «бытовке» и играли в «дурака», когда в двери возник возбуждённый Кабан.

— Мужики, там такое, — забасил он без паузы, — молдаванин этот, как его… Папазогло… Ходокову только что в дыню дал!.

— За что? — спросил Медведев, поднимаясь из-за стола.

— Да тот на него наехал, как БелАЗ на «Запорожец»… что-то про родителей его… Конкретно он ему зарядил! С одного удара — навылет!

— Буреет молодеешь, — сказал Гунько с сожалением и убрал колоду.

— Ну что, пошли? — Медведев уже был у двери.

«Черпаки» подорвались и двинули устраивать большую разборку с обуревшей не по возрасту «душарой».