Вторая рота

— Но я же никому… — заговорила девушка, но осеклась на полуслове.

— Никаких «но», — заявил прапорщик, — такое событие мы просто обязаны отметить.

Шматко зашуршал пакетом, который принёс с собой, и выставил на стол бутылку шампанского.

— Полусладкое! Твоё любимое! — объявил он и отдал распоряжение: — Фужеры сюда!

— Но беременным же нельзя пить, — тихо сказала Маша, доставая посуду.

— Беременным нельзя, — рассмеялся Шматко, — а тебе можно!

— Нельзя, — вздохнула Маша.

— Почему? — продолжал улыбаться прапорщик.

— Так ты не знаешь? — догадалась девушка.

— О чём? — спросил прапорщик, и тут до него дошло. Шматко замер посреди кухни с открытым ртом и бутылкой шампанского в руках.

Новый боец роты стал объектом всеобщего внимания и заботы.

Бойцы окружали его домик и наблюдали за жизнью обитателя трёхлитровой банки, слегка пахнущей маринованными огурцами.

Объектом бурного обсуждения стало имя нового воина.

— Не, ну что это за «погоняло» — Пупсик?! — возмущался Медведев. — Рядовой Пупсик! Разве это имя для солдата?!

— А почему рядовой? Может, он — сержант! — предположил Гунько.

— Или ефрейтор! — Кабанов, после того как ему повесили «сопли», очень гордился своим званием. — Как мы с Соколом!

— Да вы на щёки его посмотрите, — прикололся Медведев. — Он же — прапорщик!

Щёки у хомяка действительно были знатные, таким могли бы позавидовать и Шматко, и Данилюк.

— Да ладно, Медведь! — махнул рукой Гунько. — Он первый день в армии! «Душара» он!

— Точно! — рассмеялся Сокол. — У него сейчас как раз учебка!

Эту шутку бойцы оценили дружным смехом. Медведев сразу начал отдавать «духу» команды.

— Так, туловище мохнатое, вспышка слева!

Хомяк продолжал надувать щёки и смотреть своими глазками- бусинками на странных пятнистых существ, окруживших его со всех сторон и издававших очень громкие звуки.

— Кстати, а рядовой Хомяков — классная кликуха, — заметил Гуня.

— А сколько хомякам служить положено? — задумался вслух Кабанов. — Сколько они вообще живут?

— Ну, года два с половиной — три, — с авторитетным видом знатока заявил Сокол, — значит, по-нашему, это… У него год за две недели проходит!.

— Ого! — Гунько быстро просчитал всё в уме. — Так он через три недели уже дембелем ходить будет!

— Ага! А ты ему свой масляк будешь отдавать!.

В общем, в этот день дружный солдатский ржач в казарме второй роты почти не замолкал. Обсуждались все вопросы, связанные с жизнью и службой нового рядового Хомякова.

Маша сидела за столом, а старший прапорщик Шматко как ошпаренный метался по кухне, пытаясь прийти в себя после услышанной новости.

— Олежек, скажи честно, — тихо заговорила Маша, — ты не рад?

— Я? Почему «не рад»? Очень даже рад… — Прапорщик остановился посреди кухни и растерянно посмотрел на девушку. — Просто это как-то… Ты… и беременна… А это уже точно?

— Точно, — кивнула Маша. — Я два теста прошла. Ошибки быть не может.

— Ага, так значит, — прапорщик задумчиво уставился в потолок, — не может… Ага… Э-э… И от кого? Ой, извини, Машуня, то есть и кто? Ну-у… Мальчик или там… девочка? Кто?

— Олежка… Ему же только две недели… Ещё ничего не понятно.

— Две недели? — задумчиво переспросил прапорщик, что-то прикидывая в уме.

— Завтра будет, — грустно сказала Маша и тихо добавила: — Если что, можно ещё вакуум сделать…

— Вакуум? Кому? — Прапорщик не понял, о чём идёт речь.

— Ну если ты не хочешь ребёнка, — опустив глаза, объяснила Маша, — у нас в поликлинике делают…

— Ты, Машенька, это, — Шматко погрозил девушке пальцем, — не надо пока… Торопиться не надо…

Прапорщик ещё побегал по кухне, а потом вдруг собрался уходить. Поцеловав Машу, он сказал:

— Мне… Э-э-э… Я вообще-то так забежал… на минуту… Мне вообще-то на службу… Надо всё обдумать… Ты извини… Я завтра лучше зайду… маме привет передавай.

Шматко убежал, а Маша осталась сидеть за кухонным столом, рассеянно глядя на так и не открытую бутылку шампанского. Ей хотелось плакать, но она сдерживала слёзы — беременным вредно нервничать.

Старший прапорщик шёл по улице, не видя ничего вокруг: новость настолько потрясла его, что в мозгу образовалась какая-то непонятная каша.

Шматко решил, что ему надо срочно с кем-то посоветоваться. Он решил сделать это на следующий день и первым объектом для беседы выбрать прапорщика Данилюка, у которого было целых двое детей.

Единственный вопрос, который интересовал прапорщика на данный момент, можно было сформулировать так: «Дети — это плохо или хорошо?»

Ответственным за воспитание и содержание рядового Хомякова Медведев назначил Нестерова как самого грамотного молодого бойца.

Нестеров отнёсся к заданию старшего товарища осознанно, хотя ни хрена не понимал в хомяках и прочей мохнатой живности.

Боец нарвал возле казармы травы и пытался накормить ею Хомякова, но тот упорно отказывался от приёма пищи, наверное, находя траву не очень вкусной и сочной.

— Ну давай, кушай травку, — приговаривал Нестеров, нависнув над банкой. — Она вкусная, калорийная, сбалансированная…

Но ни уговоры, ни угрозы не заставили хомяка сжевать хоть одну травинку.