Вторая рота

— Что? — затупил находчивый ефрейтор.

— Ну… насчёт этикеток…

— Да, — серьёзно ответил Кабанов, так что всё сразу стало понятно.

— Понял, — кивнул Шматко, своим сверхчувствительным обонянием он почуял от солдата лёгкое дуновение перегара. Хорошо, что у капитана с нюхалкой не очень.

— Где пиво взял?

— Какое пиво, товарищ старший прапорщик? — нагло спросил Кабанов. — Говорю же — на мусорке бутылки подобрал!

— Ладно — свободен, — велел прапорщик. У него был достаточно большой и сообразительный мозг для того, чтобы понять, откуда растут ноги этой бутылочной истории.

«Ну, Данилыч, вешайся!» — подумал он, наливаясь священным гневом. Спаивание личного состава роты не должно остаться безнаказанным.

Солнце в этот день пригревало не особенно, дул прохладный ветерок — такая погода полковнику Бородину нравилась; особенно приятно было в такое время постоять возле штаба, на краю плаца и понаблюдать за строевыми занятиями личного состава.

Здесь его и нашла медсестра Ирочка, которая искала командира, чтобы доложить о состоянии рядового Ходокова.

— Ну, что скажет медицина? — спросил Бородин.

— Он вообще ничего не помнит, — нахмурилась медсестра. — Полный провал памяти примерно со времени вчерашнего обеда. А сейчас, в целом, состояние у него нормальное. Всё в норме — температура, давление, рефлексы…

— Всё равно! — Бородин рубанул рукой. — Будем отправлять на областную комиссию. Готовь документы на него.

— Думаете, комиссуют?

— Даже если не комиссуют, в этой части он уже служить не будет…

Скорее всего… Ага, а вот и наш герой!

К ним подошёл Смальков. В целом выглядел лейтенант бодро, что особо заметил про себя Бородин, но был немного смущён.

— Товарищ полковник, — козырнул он, — я хотел извиниться за вчерашнее. У меня просто всегда так бывает. В общем, вы понимаете.

— Забудь, лейтенант, — улыбнулся Бородин. — А шагал ты нормально и пел неплохо — претензий к тебе нет. И бойцы у тебя хорошо шагают.

Такую похвалу от Бородина можно было услышать очень редко.

Смальков это знал.

Данилыч отмазался вчистую — о продаже пива он договорился с Эвелиной, а значит, на ней и лежала вся ответственность за происшествие. Шматко взял Данилыча в качестве понятого, и они отправились в «чепок».

В «чепке» было пусто, а Эвелина считала дневную выручку.

— Считаешь, сколько на солдатах заработала? — с порога загрубил Шматко.

— Почему это на солдатах? — спокойно ответила Эвелина. — Офицеры к нам тоже заходят. И прапорщики, кстати, тоже…

— Ну а пиво зачем солдатам продала?

Эвелина посмотрела на Данилыча, который маячил за спиной Шматко и делал вид, что разглядывает рекламный плакат.

— Каким солдатам? — спросила она, не теряя спокойствия.

— Эвелина! Я тебе не Смальков, — грозно сказал прапорщик. — Ты мне здесь ресницами не хлопай!

Буфетчица молча достала из-под прилавка несколько купюр и протянула их Шматко.

— Это деньги, — сказала она. — Без моих процентов.

Это был железный аргумент. Лицо Шматко смягчилось.

Прапорщик молча пересчитал деньги, отстегнул долю Данилыча.

— Ну, Николаич… — сказал тот. — Я думаю, инцидент исчерпан?

Это было и так понятно — так устроена жизнь: кому-то считать купюры, кому-то идти в наряд.

Глава 7

За окном казармы второй роты, впрочем, как и за окнами всех казарм в части, светило яркое солнце. Стрелки на часах, висящих над тумбочкой с сонным дневальным, приближались к полудню, а рота была в кроватях.

Медведев посмотрел на часы и, словив кивок капитана Зубова, закричал во всю силу своих молодых сержантских лёгких:

— Рота, подъём!! Тревога!!

Бойцы как ошпаренные повыскакивали из коек и стали натягивать на себя пятнистые хэбэ. У каждого здесь своя система — общего алгоритма быстрого одевания не существует — каждый сам находит его в процессе службы. «Черпаки», конечно же, оделись первыми — этот норматив отлетал у них, как отлузганные семечки, — сказывались месяцы длительной практики.

— Бегом! Чего копаетесь? — подгонял бойцов дежурный по роте. — Лавров, по дороге заправишься!

За сборами солдат, стоя на центряке казармы, придирчиво наблюдали Зубов и Смальков. Перед ними уже образовалась шеренга из одевшихся солдат, и только в самом углу казармы ещё продолжалось какое-то копошение.

— Папазогло! — закричал Медведев. — Опять тебя ждём?

Наконец и разгильдяй Папазогло встал в сторой.

— Равняйсь! Смирно! «Смирно!» была команда!

— Вольно! — командует Зубов.

— Вольно! — повторяет за ним Медведев.

Ротный смотрит на часы и начинает прохаживаться вдоль строя, осматривая бойцов.

— Сорок секунд… — резюмирует командир. — Без Папазогло… С Папазогло — минута тридцать! Значит, так, товарищи солдаты и сержанты! Довожу до вашего сведения, что завтра… внезапно… в четыре часа утра… часть будет поднята по тревоге. Как действовать по тревоге, вы знаете. Получаем автоматы, средства индивидуальной защиты, строимся на плацу и так далее. Будут проверяющие из штаба округа… естественно, командир части. Надеюсь, вы меня не подведёте.

Медведев! Отдельно потренируешь Папазогло!

— Есть! — чётко отвечает Медведев.