Вторая террористическая война в России 1901-1906 гг.

“ “Идейно” там вы можете говорить что угодно, а как вас положить в одну постель с “курсисткой” - вы пхнёте её ногой. Всё этим и решается. А с “попадьею” если также, то вы вцепитесь её в косу и станете с ней кричать о своих любимых темах, и, прокричав до 4-х утра, все-таки в конце концов совокупитесь с нею в 4 часа, если только вообще можете совокупляться (в чём я сомневаюсь - Роз.). В этом всё дело, мой милый, - “с кем можешь совокупляться”. А разговоры - просто глупости…”.

После подобных выходок “цивилизованному” Розанову трудно, конечно, было сохранить хорошие отношения не только с Мережковским, но и с Гиппиус. Произошёл разрыв. Пробежала первая трещина в отношениях Розанова с “цивилизованным” сообществом, мудрые представители которого никогда не приветствовали такую оголтелую критику христианства, так как исторически и идеологически христианство было ответвлением от иудаизма, еврейское дитя, хотя многие считали его ошибочным, сектантским.

Мережковский в письме к дочери Розанова, уже после смерти Розанова, писал:

“Вы, вероятно, знаете, что между нами были глубокие и сложные отношения. Он знал, что я его люблю… И вместе с тем, между нами лежал тот меч… Всю свою огромную гениальную силу В.В. употребил на борьбу с Христом, Чей Лик казался ему “тёмным” и Кого он считал “Сыном Десницы”, т. е. Злого Духа”.

В этот момент уместно процитировать мнение Леонида Андреева о Розанове в письме к М. Горькому, после того, как Розанов опубликовал без согласия М. Горького переписку между ними:

“Относительно Розанова - да, я удивился, когда прочёл его хвастовство твоими письмами, хотя думаю, что хвастался этот мерзавец пощёчинами. Бывают такие шелудивые и безнадёжно погибшие в скотстве собаки, в которых даже камнем бросить противно, жалко чистого камня”.

Вторая трещина возникла на самом пике юдофильства Розанова и критики им христианства - как логическое продолжение и в результате наблюдательности Розанова:

“…Как зачавкали губами и идеалист Борух, и такая милая Ревека Ю-на, друг нашего дома, когда прочли “Тёмный лик”… Они думали что я не вижу, но я хоть и “сплю вечно”, а подглядел… А Ревека проговорила у Шуры в комнате: “Н-н-н да… Я прочла “Тёмный лик””.

И такое счастье опять на губах, точно она скушала что-то сладкое. Таких физиологических вещиц надо увидеть, чтобы понять то, чему мы не хотим верить в книгах, в истории, в сказаниях. Действительно, есть какая-то ненависть между Ним (Иисусом Христом) и еврейством. И когда думаешь об этом - становится страшно. И понимаешь нуменальное, а не феноменальное: “распни Его”, Тут я сказал себе: “Назад! Страшись!””.

Словно через сильный туман 55-летний В. Розанов наконец-то стал видеть контуры правды.

И надо же было произойти такой “случайности” - именно когда В. Розанов начал смутно прозревать он, естественно - на почве критики христианства, встретился с православным священником и прекрасным философом Павлом Флоренским. И как это иногда бывает - эмоциональный и убеждённый в своей правоте Розанов налетел как волна на скалу… - и разбился. Через некоторое время П. Флоренский стал его другом и авторитетом в философских и религиозных вопросах. Они вместе с Булгаковым принимали активное участие в деятельности “Общества ищущих христианского просвещения”. И В. Розанов стал быстро и резко менять свои давно “устоявшиеся” либеральные взгляды. “Какой был юдофил. А вот - дружба с Ф… - переживала сильно “прогрессистка” Гиппиус. - “Забыл своё влюблённое притягивание к евреям под влиянием Ф.”.

Флоренский был только третьей трещиной между Розановым и “прогрессивным” обществом, но до самой последней секунды жизни Розанова.