Вторая ударная в битве за Ленинград

21 июня. Заканчивается набор завтрашнего, юбилейного, номера газеты. Год войны! Перльмуттер принял по радио статью М. И. Калинина. Приему мешали обстрелы и бомбежки, и мы вынуждены сопроводить статью примечанием: «Статья М. И. Калинина по не зависящим от редакции обстоятельствам печатается с незначительными сокращениями», Вот уж поистине «по не зависящим».

Год войны. Дата, конечно, не из веселых. Мы встречаем ее в условиях, мало располагающих к оптимизму. Вчерашний день значительно ухудшил положение армии. Противник крупными силами прорвался к Новой Керести. Гвардейцы Буланова, обескровленные в непрерывных боях, оказались отрезанными. Одному полку удалось прорваться, судьба еще одного полка неизвестна.

— Велики ли потери? — спросил я редактора булановской газеты, который с горечью рассказывал о событиях минувшего дня.

— Да ведь и терять-то нечего. В батальонах давно уже по десять — пятнадцать человек, не больше. Удивительно, как только держатся…

Единственный наш аэродром, который уже больше недели находился под непрерывным обстрелом, стал теперь передовой позицией.

Вчера ночью в линию связи редакции включились немецкие автоматчики и говорили гадости. Под утро мы обнаружили, что большой участок нашей проводной связи вырезан.

23 июня. Кольцо вновь разомкнуто, и часть войск выведена на ту сторону. У нас же обстановка осложняется с каждой минутой. Территория занимаемого армией участка простреливается насквозь. Вчера всю вторую половину дня не улетали бомбардировщики. В воздухе безнаказанно висел «костыль», и нас жестоко обстреливала артиллерия. Ночью гитлеровцы сбили шесть наших самолетов, пытавшихся прорваться к нам с продовольствием и медикаментами.

Из-за ночной бомбежки не удалось полностью принять сообщение Совинформбюро об итогах первого года войны. Пришлось опять отправлять в набор это сообщение со сноской: «По не зависящим от редакции причинам»…

А все-таки газета выходит — за последние 100 дней выпущено 80 номеров, не считая экстренных выпусков-листовок. Газету приходится выпускать на неформатной бумаге, всевозможных обрезках, которые раньше считались непригодными.

Теперь мы оказались в боевых порядках гвардейцев булановской дивизии, занявшей рубеж обороны по линии Новая Кересть — Малое Замошье. Пальба идет со всех сторон. Пули срывают ветки с деревьев, и Николай Иванович Голубев, что-то ворча себе под нос, выбрасывает эти ветки из наборной кассы, пристроенной на самодельных козлах под деревом.

24 июня. Булановцев продолжают отжимать. На КП армии напало до 300 вражеских автоматчиков. Заняв круговую оборону, штаб прижался к Мясному Бору. Получено распоряжение начполита Гаруса уничтожить всю технику. Вечером штаб армии вместе с оставшимися частями будет пробиваться через горловину. Ждать больше нечего. Стоявшие впереди нас машины уже уничтожены. Принимаемся и мы. Николай Кочетков, Бритов, Лакин с мрачным ожесточением крушат печатную машину, выдирают из нее наиболее важные детали и швыряют в болото. Туда же высыпаются шрифты из наборных касс, летят гранки набора последнего номера газеты, который уже не выйдет в свет.

Наш старик Моисей Маркович безучастно стоит в стороне, понуро опустив голову. По щекам текут слезы, он, видимо, не замечает их. Уничтожается типография, которую он создавал. В левой руке старика машинально зажата забытая и теперь уже ненужная верстатка. Впрочем, вряд ли забытая. Ведь он мне говорил, что получил эту верстатку в подарок от своего старого мастера лет сорок назад, когда сам еще был подмастерьем, а вернее, мальчиком на побегушках в одной из частных московских типографий. Нет, свою верстатку Моисей Маркович сохранит и в эту страшную ночь. Ему еще суждено дожить до Победы.

Я сунул в полевую сумку оттиски готовых гранок и оригиналы еще не набранных заметок последнего номера «Отваги», не зная, что через много лет они помогут мне оживить события тех горьких дней. Подорвав последнюю машину, наш маленький редакционный отряд отправился в путь. Второй эшелон, в котором мы находимся, будет выходить с 57-й бригадой. Группа редакции выходит с зенитчиками 100-го ОЗАД. День стоим в лесу, прячась от вражеских бомбардировщиков. Пробиться к Дровяному Полю, где находится штаб армии, не удается. Остатки нашей армии сведены в несколько отрядов. В составе стрелковых подразделений идут все — рядовые и командиры, врачи и медсестры, интенданты и газетчики, ремонтники и повара.

Четверть двенадцатого. Лежим, прижатые минометным огнем к земле. Слева наседают гитлеровцы. Бьют из пулеметов и автоматов. Надо идти вперед. Там находится наш последний коридор…

Следующая запись в моем дневнике 25 июня.

Три часа утра. Неужели я снова у своих? По мелколесью бредут жиденькие группы людей, весь облик которых говорит о том, что они пережили самую трудную ночь в своей жизни. Мокрые, в болотной грязи, в порванных осколками шинелях. Страшное утомление, слипшиеся волосы, у многих на лицах запекшаяся кровь.

Накануне вечером многотысячная толпа отправилась к проходу, но быстро таяла по пути.