Вторая война шиноби: Страна Рек (СИ)

Орочимару сел за котацу, накрыв ноги пледом, и почувствовал, как от глиняного кувшина с тлеющими углями шло приятное тепло. Под халат стал проникать горячий воздух, и все тело наконец-то начало согреваться. Он медленно пододвинул к себе бумажную тарелку и принялся за еду. Ужин оказался замечательным. Жареный хрустящий угорь со сладким соевым соусом и рассыпчатым рисом, вызвали у него настоящую радость, особенно после тех пресных и скудных харчей на Маяке.

— Потрясающе, — протянул Орочимару, когда закончил с едой, отложил палочки, взял пиалу и сделал небольшой глоток саке. Горло обожгло, но по телу стало быстро разливаться тепло. И он решил, что пришло время разговора. — Джирайя, я давно хотел у тебя спросить: что ты собираешься делать дальше?

— Еще попить, немного полежать, а там уже и в сон заклонит…

— Я не об этом, — перебил Орочимару, налив себе еще одну порцию саке. — Что собираешься вообще делать? Отправишься с разрешения Хокаге в новые путешествия или будешь выполнять миссии, как простой шиноби Конохи? Может хочешь вернуть звание джонина или в Специальный отряд опять податься? Уверен, тебя после фокусов на пике Джан с удовольствием обратно возьмут.

— Ой, я о таком не думаю. — Джирайя поудобнее разлегся на татами, положил ногу на ногу и мечтательно посмотрел на потолок, покручивая бутылкой. — А если тебе и вправду интересно, то я собираюсь, как и всегда, просто плыть по течению.

— Я этому совсем не удивлен. — Орочимару сделал еще один глоток саке.

— А что? — Джирайя отпил из бутылки. — Вот сегодня с утра я знать не знал, где буду ночевать. А теперь, посмотри, я здесь. Глядишь, и завтра день подкинет что-нибудь интересное. Знаешь, как хорошо выйти с утра на какую-нибудь дорогу? — Он громко вздохнул. — Улыбнуться всему свету, да пойти куда глаза глядят. Там, может быть, и вдохновение придет…

— А тебе разве его и так не хватает? — удивился Орочимару. — Ты же постоянно с какой-то тетрадкой ходишь.

— Это не совсем-то, — отмахнулся Джирайя, потянулся за своим мешком, чуть не разлив на себя пиво, покопался в вещах и достал маленькую тетрадь в кожаном переплете. — Помнишь, я нашел ее в самом начале войны? — Орочимару кивнул, а он продолжил: — Так вот, тут уже все за меня написано, я ее всего лишь читаю…

— А что там? Стихи? — спросил Орочимару, поглаживая пальцами тонкий фарфор пиалы.

— Да, стихи, — Джирайя плюхнулся обратно на татами, положив тетрадь к себе на грудь, — стихи, стихи, стихи… Тяжело мне от них, друг. Иногда какой-нибудь прочту, да так на душе погано становится, не могу. А строки, как назло, никак из головы не выходят, и образ постоянно чей-то крутится.

— И чей же образ? — насторожился Орочимару.

— Ну и вопросы у тебя, — вздохнул Джирайя. — Не знаю, чей-то. Правда, мне от него только тревожно становится.

— А можно мне взглянуть? — Орочимару потянулся за тетрадью, как вдруг в дверь постучались, и он нахмурился.

— Совсем забыл тебе сказать, — виновато протянул Джирайя. — Я когда выпивку-то нам покупал, встретил Икки и понял, что очень по ней соскучился. Ну и пригласил к себе… — Орочимару поджал губы, и Джирайя сразу же исправился: — то есть к тебе, конечно. Ты же не против?

— Нет, не против, — задумчиво ответил Орочимару, поднеся палец ко рту. — Только сильно не шумите.

— Постараюсь, друг, но не обещаю. — Джирайя встал, радостно потер руки и вышел в коридор.

Вскоре послышалась его радостный бубнеж, ответы Икки и нетерпеливое задвигание седзи в одной из спален. Орочимару взглядом поискал ту самую тетрадь со стихами, но, кажется, Джирайя ее забрал. Он подлил себе саке в пиалу, но, прежде чем выпить, тяжело вздохнул и подумал: скоро быть беде…

Глава 18 Цунаде

Прохладный весенний ветер задувал в открытое окно, но под одеялом было жарко. Душно от порывистого дыхания и мокро от пота. Они целовались в его постели, в его комнате, в его квартире. Цунаде стонала и просила быстрее, а Дан улыбался и прижимался к ней еще сильнее разгоряченным телом. Она и представить не могла, что он окажется настолько пылким: никогда себя не сдерживал и постоянно любил… Любил, любил, любил, и конца, и края у этой любви не было.

Цунаде в блаженстве прикрыла глаза и поняла по его резким движениям, по распирающим ощущениям внутри, что скоро Дан достигнет мига удовольствия. Она притихла, сильнее выгнулась в пояснице и хотела уже любоваться им в этот момент, как вдруг в дверь постучали.

— Да, мама? — Дан скинул одеяло с головы, не покидая Цунаде.

— Я для Цунаде пирожных купила, — раздалось из-за двери, — с кремом, как она любит.

— Спасибо, — коротко ответил он.

Цунаде спрятала красное лицо за ладонями и уже была готова сгореть от стыда, представив, что мама Дана могла услышать ее стоны.

— Не хотите спуститься, перекусить? — спросила она.

— Чуть позже, — ответил он, повернув голову в сторону двери.

— Может быть, Цунаде останется сегодня на ужин? Я хочу сегодня приготовить…

— Мама, — мягко перебил ее Дан, — мы тут немного заняты.