Вторая жена доктора Айболита

– Можно я немного погреюсь здесь, у вас в сердце? Ведь снаружи зима лютая, даже если лето. Ведь снаружи больно, даже если все вокруг улыбаются.

А он бы взял меня за руки, отогревая застывшие пальцы. И сказал бы:

– Оставайтесь, конечно. Вдвоем и в снегу теплее.

А потом он бы обнял меня, закрывая от всех. Знаю, чувствую, что он тоже этого хочет. Я ему пуговицу пришиваю, он мне дышит в макушку. И, кажется, что он целует меня дыханием, не прикасаясь.

Как и предполагал Айболит, проверка безопасности в аэропорту "Бен-Гурион" была долгой и изнурительной. Нас продержали почти семь часов. Наконец, мы вышли из аэропорта. Снаружи уже ждал смуглый и хмурый мужчина лет пятидесяти. Он опирался на серебристый "Майбах". Завидев Амира, он быстро открыл дверь и застыл в почтительном поклоне.

– Это мой водитель и моя машина, располагайтесь, – кивнул Амир.

– А тебя же вроде другой был водила. Наш, горский, – удивился Рафик.

– Был, потому и уволил. По-горски понимал, по-русски понимал, болтал много, – Амир помог Раисе сесть на заднее сидение. – Потому и взял местного. Он только на иврите чешет, да и то строго дозированно. В основном, молчит.

– Как-то кисло для твоих бабок "Майбах", – скривился Рафик. – Мог бы и "Мазерати" взять. Или "Ламборгини".

– Это тебе не Москва, – улыбнулся Амир. – Понторезы здесь не катят. Я тебе покажу моего соседа, которому принадлежат почти все здания в городе. А город – один из самых дорогих в стране. Он ездит на "Мерсе" старой модели и ходит в тапках с базара по два бакса. Не принято здесь бабки светить. У кого есть бабло, дают детям образование, на частных врачей тратят миллионы, скупают квартиры и земли, а не машины.

Видимо, для дома Амир сделал исключение и все-таки засветил деньги. Машина остановилась возле белоснежной виллы в два этажа, которая пряталась за высоким бетонным забором. Весь забор был увит зеленым плющом. А сразу за ним плескалось море.

– Добро пожаловать в славный город Ришон-ле-Цион, – Амир открыл дверь и помог выйти мне и Раисе. – Вот мой, а теперь и твой, Марья, дом.

Он распахнул калитку. Мы зашли в тенистый сад. Здесь было очень красиво. Яркие клумбы, оливковые, апельсиновые и лимонные деревья. И две пальмы, что застыли у входа в дом, как караульные.

Нас встретила Анжела. Я ее знала по Москве. И хотя папа старался, чтобы мы не пересекались, но все же приходилось встречаться на свадьбах и помолвках. Она изменилась, немного располнела. Что странно. Раиса говорила, что у них по женской линии все худые, потому что нет склонности к полноте. И все женщины из-за этого переживают, так как по мнению горских мужчин, много женского тела не бывает. Наверное, это у нее после гормональных препаратов из-за попыток забеременеть.

Черные длинные волосы Анжелы были забраны в хвост. Глаза у нее были в точности, как у ее матери: цепкие, злые. Она мне улыбнулась, а у меня мороз по коже пошел.

– А я уже начала волноваться. Дело к вечеру, обед стынет, а вас все нет и нет.

– Ну теперь-то уже не обед, а ужин. Привет, сестричка! – Рафик наклонился, чтобы обнять невысокую Анжелу.

– А ты уже зубами от голода щелкаешь, – рассмеялась она. – Давайте-ка, руки мыть и за стол. Ай, какой ты стал, Ваня! – она всплеснула руками, глядя на Айболита. – Возмужал, заматерел!

– Ты хотела сказать: постарел? – улыбнулся Айболит.

– Не морочь голову! – отмахнулась она. – Мужчину возраст украшает. Так, все за стол.

Мы сели за большой деревянный стол, который стоял в тени оливковых деревьев. Анжела носилась туда-сюда с тарелками и блюдами. Раиса, наскоро умывшись, ей помогала. Я тоже вышла на кухню. Раиса и Анжела, которые шептались по-горски, замолчали.

– Хочу помочь. Давайте что-нибудь отнесу, – я взяла пару тарелок со стола.

– Нет-нет, – Анжела отняла у меня тарелки и поставила на стол. – Сегодня ты – гостья. Иди к мужчинам. Мы сами все подадим.

Я пошла в сад. Амир с Айболитом и Рафиком сидели за столом и бурно обсуждали футбол. Я подошла к калитке и открыла ее. Прямо за ней шумело ярко-бирюзовое море. Я сделала всего два шага, как вдруг кто-то схватил меня за плечо.

– Стой! – раздался за спиной голос Амира. – Ты куда? – вся его доброжелательность улетучилась.

Глаза сузились, ноздри затрепетали от злости.

– Я к морю хотела. Вот же оно, рядом, – растерялась я.

– Запомни, что скажу: ты никуда не выходишь без разрешения. Только в сад. Если хочешь к морю, должна спросить.

– Но оно же рядом. Почему нужно спрашивать?

– Потому что ты – моя жена. А море за забором. Оно не на моей земле. Повторяю еще раз: без моего разрешения ты не выходишь за забор. Поняла меня? – он больно сжал мою руку.

– Да, отпусти, мне больно.

Его лицо вдруг пошло красными пятнами.

– Не говори мне эту фразу!

– Какую? – не поняла я.

– Мне больно. Не говори так.

– Но почему, если ты делаешь мне больно?

– Потому что меня возбуждает, когда тебе больно, – прошептал он и вдруг впился поцелуем в мои губы

Я хотела его оттолкнуть, но он сам оторвался от меня, оглянулся на дом и выдохнул: