Вторая жизнь

На улице дождь. В душе не лучше. Ощущение сырости и промозглости даже внутри.

Крепко сжав ее телефон, поднимаю голову и утыкаюсь взглядом в лобовое стекло. Из-за дождя, что нещадно льет плотной стеной, ни черта не видно. Ни единого силуэта, выползающего из универа. Может, оно и к лучшему. Не уверен, что, увидев ее, я смог бы удержаться от сиюминутной расправы.

Порывистый шум ветра немного приглушает гамон мрачных мыслей, не позволяет окончательно увязнуть в навязчивой идее отомстить. Капли дождя разбиваются на маленькие частички из-за столкновения с крышей автомобиля, словно хрустальная ваза, и мне слышится грустная музыка.

Никогда не любил дождь. Он нагоняет мучительную тоску. Возможно, именно поэтому я так мечтал свалить в Лос-Анджелес. Я видел себя успешным и целеустремленным, чувствовал внутреннюю свободу. А сейчас скован прочными цепями, пришвартован к отцовскому дому без права выбора. Отныне и на веки вечные все мои серьезные и глубоко осмысленные решения решаются только с ним. К счастью, серьезность и глубокая осмысленность относятся только к боям.

Телефон в руках снова вибрирует, глаза снова впиваются в очередное злосчастное сообщение: «Поль, я понимаю, что достал, и ты не желаешь отвечать, но… быть в студии за час до положенного. Внеплановая планерка».

Да плевать… скорее всего, я просто промолчу. Пусть сама разбирается, да на собственной шкуре узнает, как это нелегко. Несмотря на то, что я самолично приложил дохрена усилий, чтобы убрать из сети поганые статейки, до сих пор уверен, что без помощи отца здесь не обошлось. Ну нет у меня такой власти, как у него. Говорю же, волчонок.

В давящей тишине, разбавленной только грустной музыкой дождя, я провожу несколько часов. Ставя на чашу весов учебу и свое дерьмовое настроение, наблюдая со стороны скептическим взглядом, я решаю отсидеться в машине. Не спорю, я спокойно мог завалиться на пары, испортить настроение преподавателям, одногруппникам, да только кому из них охота лицезреть мою кислую физиономию? В кои-то веки я поступил правильно — остался дожидаться ее в машине.

Не знаю, как это объяснить, но я шестым чувством чувствую, что наша встреча состоится с минуты на минуты. Только вот я к ней, как оказывается, ни хрена не готов.

Оттягивая момент, подыскивая в голове слова побольнее, я погружаюсь в воспоминания часовой давности. Оказывается, Полина не так проста, как кажется на первый взгляд. Узнав, что страничка скандального блогера-журналиста принадлежит ей, каюсь, всего на секунду, но меня взяла гордость за нее. Есть в ней приключенческая жилка. Да только вот она ее обесценивает.

Почти каждое сообщение содержит в себе стандартную фразу с рекламным предложением. Я имел возможность наблюдать заоблачные цифры вознаграждений за заказную статью. И везде был отказ Оливии Уайлд. Ну как тут не гордиться?

Но даже несмотря на такую заслугу перед человечеством, я ее ненавижу!

Прикрыв веки и откинувшись на подголовник, делаю глубокий вдох. Изо всех сил стараюсь расслабиться и подумать о семье, до которой она еще не добралась. Вспоминая технику господина Селезнева, моего личного мозгоправа, начинаю верить в лучшее. По крайней мере, меня значительно отпускает желание прибить ее при встрече.

В свое время он мне очень сильно помог. После случившейся трагедии за баснословные бабки он занимался со мной три раза в неделю. Сейчас раз в месяц он имеет возможность лицезреть мою недовольную физиономию. Но что-то мне подсказывает, чтобы окончательно совладать с гневом, мне снова придется прибегнуть к его личной помощи. И как можно скорее.

Открываю глаза и вижу всю ту же неизменную картину. День. Дождь. Сырость. Грусть. Неизлечимая дыра в душе. Слишком больно осознавать предательство близкого человека. А Полина за столь короткое время, сама того не подозревая, стала мне родной. И если бы не ее выходка, я бы ее от себя не отпустил.

Щемящая, безжалостно давящая на все части тела боль не позволяет пуститься в пляс. Я бы с радостью оседлал своего верного железного коня, отправился на заброшенный аэродром и, плюнув на правила безопасности, позволил себе вновь испытать животный страх. Последние несколько лет только он позволяет держаться на плаву. Только он доказывает, что я все еще жив.

Тыкая пальцем на значок «Инстаграм», я снова попадаю на злосчастную страницу Оливии Уайлд. Горло резко сдавливает невидимой плетью, не позволяя лишний раз вздохнуть. Пульс учащается настолько сильно, что, кажется, еще немного — и мне придет конец. Руки трясутся, словно самолет в разгар мощнейшей турбулентности. Страх, окутывая холодным одеялом, берет свое.

Я поверил той, кого стоило остерегаться.

— Привет, — весело произносит Полина, забираясь в теплый салон автомобиля.

Отвожу взгляд в сторону, не желая на нее смотреть. Красивая, да, но чертовски гнилая внутри. Ее звонкий смех разносится по салону, перекрывая музыку дождя. Становится хуже. Душа начинает ныть, безжалостно разрываться на части. И я ни черта не могу сделать, кроме как увернуться от поцелуя.

Просто противно целовать ту, что пытается меня уничтожить.