Вторая жизнь Дмитрия Панина (СИ)

Елизавета Михайловна, пыхтя и отдуваясь, забиралась на пятый этаж, сидела в комнатке у сватьи, ела блины с вареньем (ягода была с их дачи, а варила варенья на всю семью Антонина) и думала, оглядывая скромную мебель, жидкий блеск хрусталя за стеклом серванта, трехрожковую люстру, перевезенную из старой квартиры: "Бедность не порок, но большое свинство".

Впрочем, к варенью в этом доме подавались серебряные ложечки, невесть как затесавшиеся к Паниным, и не потерянные на извилистых жизненных путях.

Ложки были приданое Антонины. От бабки достались матери, а потом ей, как старшей дочери.

37

Дима приходил в магазин одним из первых, за час до открытия, как просила его заведующая.

Иногда еще никого не было, и он стоял под навесом, ждал, когда придет заведующая или кто-нибудь из продавцов, и откроет двери.

Часто машина приезжала до открытия, и тогда Дима с экспедитором и шофером ждали вместе. Шофер сердился из-за задержки, курил, матерился.

Только один поставщик приезжал так рано, остальные в течение дня.

Мишка и Славка, два других грузчика, - их так и звали Мишка и Славка, а Дима был Димой, - опаздывали, раньше половины восьмого не появлялись никогда.

Работали быстро, молча и небрежно, кидали ящики друг на дружку, как попало, только ящики со спиртным клали аккуратно.

Славка учился на вечернем, работал грузчиком потому, что оставалось много свободного времени: разгрузил, сел в углу, что-то почитал, а Мишка был немолод, работал всю жизнь шофером, пока по пьяни не разбил машину, и его не лишили прав, а когда вернули, он уже не захотел садиться за баранку.

Оказалось, что работа грузчиком его больше устраивала, тут прикладываться к бутылке можно было каждый вечер, и как ни трещала на другой день с похмелья голова, носить ящики с колбасой и овощами было терпимо, а вот садиться за руль себе дороже.

Все это Мишка рассказал Панину в первый же день за перекуром.

Дима говорил о себе мало и неохотно, но зря старался, откуда-то, неизвестно откуда, не иначе, как сорока на хвосте принесла о нем сведения, но все в магазине знали, что он человек образованный, закончил не просто институт, а физтех, что хотел идти дальше, учился в аспирантуре, и там, в аспирантуре, так свихнулся, что загремел в двадцатку, и вот теперь, чтобы прокормиться и не сдохнуть с голоду, работает на такой непрестижной работе. И пить ему нельзя совсем, так как тут же крыша едет.

Это последнее обстоятельство, что Дима не мог пить, вызывало сочувствие у его товарищей, и уважение у продавщиц: они с ним кокетничали и придерживали язык в его присутствии, избегали употреблять мат, который широко использовали в общении с Мишкой и Славкой. И Дима проработал в магазине всю осень с середины октября, и на следующий год до июня, до того момента, как уехал в деревню.

38

Пукарев лизоблюдством не занимался. И когда ему позвонили и попросили у него несколько сотрудников для обслуживания намечающейся где-то вечеринки-сабантуя с высокопоставленными особами, он пришел в крайнее негодование. Побледнев от гнева, шипящим шепотом сказал трубке, что он научных сотрудников в официанты превращать не собирается, даже на один день, и что если с той высоты, с которой поступило такое распоряжение, официант и ученый выглядят одинаковыми букашками, то с его, Пукаревских высот, они очень сильно разнятся.

Поэтому ты ещё не академик, и не будешь им, думал Лёня, слушая этот разговор, сидя в кабинете шефа. И в глубине души гордился Пукаревым.

39

Первые три года семейной жизни Дима был вполне счастлив, насколько может быть счастлив человек, не вполне сознающий свое счастье, занятый с утра до позднего вечера и не имеющий времени, чтобы остановиться и подумать о жизни.

Мелкие придирки тещи мало его задевали, он жил в своем мире и выходил из этого мира только ради жены и сына, и ещё матери, которая была далеко. Валера Зайцев был занят устройством личного счастья и появлялся у Паниных редко. Остальные люди имели очень мало шансов втиснуться в Димино сознание как самостоятельные личности, они воспринимались им как фон, как явление природы. Если ты живешь в средней полосе России, то не следует удивляться снежным холодным зимам, а если живешь с тещей, то будь готов к тому, что она бывает тобой недовольна, и мечтать, чтобы её недовольства не было, так же бессмысленно, как надеяться на то, что зимы не будет.

Их близость, к которой так стремилась Виолетта, и которой так хотел и боялся Дмитрий, начавшаяся в преддверии нового года, принесла поначалу Виолетте разочарование, она ждала большего от этой ещё неизвестной ей до той поры стороне жизни, но постепенно всё наладилось.