Вторая жизнь Дмитрия Панина (СИ)

И Дима думал, что теперешняя его жизнь с работой по грантам, с преподаванием, с Машей, с общением с сыном и дочерьми, одна из которых и жила вместе с ними, не так сильно отличается от той, которая могла сложится у него с Виолеттой, в конечном счете разве все мечты сбываются? А если и сбываются всё, то у очень небольшого процента людей, и он в него не вошел.

А разница между трехкомнатной квартирой в Москве, которая в конце концов досталась его сыну, и его двушкой на пятом этаже в Долгопрудном, для человека, который не ставил во главу угла материальные ценности разве имеет значение?

Дима не успел додумать и сказать самому себе, что конечно же, не имеет:

Вошла Маша, зажгла свет и спросила:

- А что в темноте сидишь?

50

Для Миши, Гали и Светланы работа Димы по грантам была полной неожиданностью, для них, но не для Марии и Натальи.

Обе они не только знали о грантах Панина, но даже и участвовали в них, Маша проверяла выкладки Димы, когда он просил ее, чтобы быть уверенным в алгебраических преобразованиях, а Наталья запускала программки, написанные по Диминым алгоритмам Лешей у себя на работе, так как компьютер Димы был недостаточно мощным и зависал, когда от него требовали слишком много. Маша ничего не говорила Мише, так как очень редко с ним виделась, Света была не в курсе, так как считалась, что ей это не интересно, да и Наташе было приятно, что между нею и отцом существует какая-то, пусть и незначительная тайна, которую не знала дотошная младшая сестра, завладевшая сердцем Димы и сильно потеснившая оттуда Наташу, которая ревновала, сама себе в этом не признаваясь.

Своих родителей, Лиду и Толю, Наташа к сестре не ревновала никогда, может быть потому, что их было двое, может потому, что она считала их своими родителями, своими и Светиными и надо было делить их любовь и внимание между собой с неизбежностью. А Панин был ее личный отец, и должен был с прохладцей относиться к сестре, что он и делал первое время, пока они привыкали друг к дружке. А теперь Дима и Маша носились со Светой, как списанной торбой, думая в своей неопытности немолодых лишенных детей людей, что относятся к ней как к родной дочери, но обе они, и Светлана и Наталья знали точно, что к родным дочерям относятся гораздо жестче, а не балуют их так сильно, как это делали Маша с Димой.

И Наташка, случалось, злилась на сестру из-за внимания, которое оказывали ей приемные родители, а маленькая тайна между ею и родным отцом примиряло ее с ситуацией.

51

Дима работал. Он сидел за письменным столом и торопливо писал, небрежно сдвигая исписанные листы на край стола. Изредка один из листков, задетый локтем, белым голубем падал вниз, и Мурыська, спавшая на коленях Димы, лениво открывала глаза и краем глаза следила за падающим листом бумаги, а потом не шелохнувшись, снова закрывала их: стара она была для охоты на бумажными листами.

Безлунная зимняя ночь пустыми равнодушными глазами таращилась из окна на Панина, он иногда поднимал голову, смотрел на свое расплывчатое призрачное отражение в темных двойных стеклах окна, но не видел ни ночи ни своего отражения.

Тихо спала Маша, отвернувшись к стенке, укрывшись с головой одеялом, из веселой горки зеленого цветастого пододеяльника видна была босая нога да прядь рыжеватых волос лежала на подушке.

Разрозненные, непонятные, необъяснимые факты вдруг начали выстраиваться у Панина в стройное единое целое, и нужно было скорее, не сбившись с мысли, дойти до конца, все записать, и только потом лечь спать, так как на завтра можно было не достичь той ясности мысли, которая была сейчас, сию минуту, и которая так редко возникает среди забитых каждодневными бытовыми заботами будней.

Панин понимал, что его работа лишь небольшой кирпичик в огромном здании миропонимания, но без таких кирпичиков не было бы и самого здания, как не было бы и познания мира без таких вот творческих порывов, когда ученый чувствует себя как охотник, распутывающий на снегу хитроумные следы ускользающего зверя.

Увлекшись, Дима сделал резкое движение, и кошка упала с его колен.

Мурыська недовольно мяукнула, и приземлившись на четыре лапы, повернулась, чтобы запрыгнуть обратно, но подумав и посмотрев на хозяина, отвернулась и направилась в свой угол к теплому ящику, который служил ей постелью с тех пор, как в квартире поселилась Маша и изгнала кошку из кровати.

Кончик хвоста кошки изгибался и выписывал в воздухе латинские буквы S, что означало крайнюю степень обиды и гнева, но Дима этого не увидел.

Когда он поставил окончательную точку, было уже 4 часа утра. Он собрал листики в полу, сложил их в стопочку, посидел пару минут, а потом лег.

У него еще было три часа времени, чтобы поспать перед первым уроком.

52