Вторая жизнь Эми Арчер

Эми Элизабет Арчер

1989–1999

Пусть ведет тебя любовь

– Это из песни «Spice Girls», – поясняю я.

– Ах вот оно что. Замечательно.

День службы по-весеннему ясный, но даже теплые солнечные лучи не могут согреть церковные стены. Розовые розы в вазах по всей церкви совсем не пахнут, и фотография Эми на алтаре словно коробится в дрожащем пламени свечей. Музыка в динамиках сопровождается беспрестанным шипением, а стихи не звучат из-за плохой акустики.

Когда мы гуськом выходим из церкви, чтобы открыть мемориальную доску, солнце скрывается. Господь снова отвернулся от меня. В шуме деревьев на ветру слышится тихий смешок.

15

Джилл держится за мою руку, пока мы с ней переводим дыхание, взбираясь на холм к Королевской обсерватории. Солнце сверкает над Кэнэри-Уорф на другой стороне Темзы.

Джилл вздыхает:

– Чувствуется, что весна идет.

Я ничего не чувствую, но киваю. Кажется, я никогда уже не смогу ощущать тепло. Попугаи пронзительно орут на деревьях в парке.

– И как только они тут выживают? Холодно же, наверное, – говорит Джилл. – Слышали, они теперь и у нас в Кеннингтонском парке есть?

Я качаю головой.

– Приспособились. Научились выживать. – Она прижимается ко мне. – Совсем как ты.

– У них лучше получается.

– И ты, Бет, научишься. – Джилл делает глубокий вдох и продолжает подъем. – Идем дальше?

Мы поднимаемся. Уклон становится все круче. Двое мальчишек на велосипеде с гиканьем несутся вниз, к подножию, разбрызгивая гравий из-под колес. Подскакивают на кочках, виляют, объезжая выбоины. Эми тоже любила кататься с горы. Я смотрела на нее и завидовала: она, обмирая от восторга, летела с горы на полной скорости – и в то же время волновалась, не чересчур ли опасна такая гонка.

– Даже шлемы не надели! – замечаю я.

– По-моему, это прекрасно.

– Вот свалятся, тогда узнают.

– Но мне как раз нравится их уверенность, – говорит Джилл. – Они и не думают, что могут упасть.

– Все дети падают. – Меня пробирает дрожь. – Матерям нужно быть осмотрительнее.

Мы подходим к Гринвичской обсерватории. Красный шар скользит вверх по штырю, торчащему на одной из башен, и останавливается на середине.

– Должно быть, уже почти час. – Джилл отворачивает рукав, чтобы взглянуть на часы.

Через несколько секунд красный шар поднимается до самого верха, выжидает пару минут, а затем одним легким движением соскальзывает вниз. Я вспоминаю, как Эсме взмывала вверх на «Ледяном ветре» в Блэкпуле, а затем снова падала на землю, вся опутанная ложью.

Наверное, в полиции их предупредили, чтобы не пытались встречаться со мной, но я никак не могу помешать им влезать в мои мысли, сколько бы ни сопротивлялась. Если они и пытались как-то со мной связаться, я об этом так и не узнала. Компьютер не открывала с тех пор, как вернулась из Манчестера, мобильный был отключен. Но они пробивались в любое воспоминание об Эми, как сорная трава. Стоило мне представить лицо Эми, как его заслоняла Эсме – хитренькая, не по годам развитая. Живая.

Меридиан простирается перед нами, как трамвайный рельс. На табличке написано, что он разделяет восток и запад и обозначает точку, с которой отсчитывают время во всем мире. Официальная точка отсчета нового тысячелетия. У меня посасывает под ложечкой.

Два японских туриста просят их сфотографировать, становятся одной ногой по одну сторону меридиана, другой по другую – перешагивают время. Один стоит позади другого, выглядывая у него из-за плеча.

Двое сливаются в одно.

Снимок выходит смазанным – фотоаппарат дрогнул у меня в руке, – но туристы улыбаются и благодарят. Отходя, я слышу, как они просят кого-то сделать фото заново.

– Давайте и мы переступим, – предлагает Джилл.

Я беру ее за руку и пересекаю линию. Когда моя нога касается земли на другой стороне, пытаюсь убедить себя, что вышла из тьмы прошлого. Перешла в сияние нового мира, нового времени.

Но серебристая линия, прямая и твердая, уходит вдаль. Ее можно перешагнуть, но нельзя ни согнуть, ни изменить. Как правду. Эми нет ни с какой стороны от этой линии, а я заклеймена как недостойная мать.

– Хочу домой, – говорю я. – Устала.

Когда мы возвращаемся, у моего дома стоит полицейская машина. Дверь отворяется, и нам навстречу поднимается Лоис. Лицо у нее раскрасневшееся, взволнованное.

– Слава богу, вы пришли, – выпаливает коп. – Мы уже несколько часов вас разыскиваем.

– У меня телефон отключен. – Я хмурюсь. – А в чем дело? О господи… Это Бишоп? До него тоже добрался кто-то из заключенных. Или с ним случился сердечный приступ или еще что-нибудь. Не может быть. Не может быть! Его должны осудить!

Лоис подходит ко мне и берет за руку:

– Это не Бишоп, Бет. Суд еще впереди… Но… кое-что случилось. – Она сжимает мою руку. – Похоже, мы нашли тело Эми.

Я так долго ждала этих слов, что теперь только моргаю. Мысль просачивается в сознание медленно, как вода в песок.

– Что?

– Мы нашли тело, – повторяет Лоис, стараясь казаться спокойной. – Пока не можем с точностью утверждать, что это Эми, но уверены, что это так, судя по месту обнаружения.

– Где? – истошно кричу я. – Где она?!