Второе дно

Императорский Коготь действительно хотел, чтобы я поймала лодку с телом. Только это был вовсе не акт милосердия, а весьма неплохая ловушка.

Если бы я испугалась сильнее, если бы не догадалась убрать монетки с глаз Тао тканью, если бы оставила серебро дома… я уже ничего не могла бы противопоставить колдуну.

Ведьма не связывается с деньгами. Дар не терпит сребролюбия — и Его Высочество об этом был прекрасно осведомлен.

Интересно, о скольких тонкостях моего ремесла он успел разузнать?..

— Все плохо, Тао, — призналась я и присела на корточки, чтобы запалить обрывки платка в камине. — Очень плохо.

Огонек в камине из оранжевого быстро стал грязно-зеленым. В трубу повалил густой темно-серый дым — его было слишком много для такого маленького пламени, и он норовил пролезть за кованую решетку, пока я не махнула на него левой рукой, стряхивая с плеча голодного духа: ему в пищу годилось и такое тепло, а пускать себе кровь мне изрядно надоело.

Тао кашлянул и вежливо помог мне встать.

— Все плохо, — согласился он. — И совершенно непонятно, что еще хуже.

— Давайте по порядку, — предложила я. — Прежде всего — эвакуация мисс Вонграт. Я и сама еще не слышала ее рассказ, но положение обязывает поторопиться. Ей нужен покой и защита… — я помолчала и все-таки спросила вполголоса: — Что ей грозит, если ее ребенок действительно от принца?

— А вы на этом все-таки настаиваете? — хмыкнул Тао и, поймав мой взгляд, пожал плечами. — Что? Это не через часы передается, знаете ли. Хотя… с вами я уже ни в чем не уверен, — с досадой признал он и сжал пальцами переносицу. — Все королевские бастарды воспитываются при дворе вместе с осиротевшими пэрами. Впоследствии, если ребенок проявит должное старание и необходимые таланты, ему может быть предложена должность при дворе. Не слишком высокая, разумеется, и ему придется отрабатывать свое содержание, но это все же лучше, чем ничего.

Звучало подозрительно неплохо.

— А мать? — поинтересовалась я.

Тао развел руками.

— Падшим женщинам крайне редко предлагают должности при дворе, мисс Блайт.

— Неудивительно, что Ламаи предпочла бежать от таких благодетелей, — пробормотала я и обернулась, прикусив губу.

К моему вящему удивлению, Ламаи выглядела куда спокойней, чем десяток минут назад, и даже съела-таки один сэндвич, запивая его чаем. Кристиан подтащил табуретку к самой кровати и о чем-то негромко говорил с певицей, но, будто почувствовав направленные на него взгляды, оглянулся — и беспомощно заломил обе брови, наморщив лоб.

Это было бы даже комично, если бы не выражение глаз. Словно у верного старого пса, побитого любимым хозяином.

Тао снова сжал пальцами переносицу, и в этом жесте было куда больше усталого, безнадежного отчаяния, чем я ожидала увидеть.

— Мы поможем, мисс Блайт, — глухо пообещал камердинер, не отнимая пальцев от переносицы. — Но я очень рассчитываю на длинный и подробный рассказ о том, что же этот венценосный идиот с собой сотворил.

Мне бы радоваться, что убедить их удалось так легко, но я только насторожилась, чуя под его словами скрытый смысл — так под мягкой соленой грязью и густой глиной лежат острые кости коралловых рифов, скрытые от глаз.

— Откуда вы знаете, что Его Высочество что-то с собой сотворил? — все-таки спросила я, уже догадываясь, что снова наткнусь на глухую стену отчуждения.

Тао молчал, плотно сжав губы. Кристиан — тоже, виновато потупившись, и в этой тишине мне почудилось что-то зловещее и мучительно важное.

Но донести это до меня, разумеется, никто не потрудился.

Глава 20. О гранатах и руке, которая их бросает

Разумеется, просто так покинуть гостеприимных хозяев Мангроув-парка было нельзя. Прежде всего следовало убедить леди Эванс, что недомогание мисс Вонграт нельзя оставлять без внимания, и лучше болотной ведьмы с обязанностями сиделки не справится никто: доктор Кроули не сможет неотлучно находиться в особняке, а медсестер в местном госпитале и без того не хватает. С дипломатической миссией к хозяевам я отправила Кристиана — благо в его красноречии сомневаться не приходилось.

Красноречие Тао вызывало определенные нарекания — но я и не рассчитывала использовать чужого камердинера в своих интересах, а потому попросту попросила привести к Ламаи кого-нибудь из младших горничных, а сама отправилась вниз, чтобы раздать принесенные с собой мази, притирки и отвары и аккуратно намекнуть миссис Мур, что мои продуктовые лари драматически опустели.

Уже завершив обход, я хлопнула себя по лбу и развернулась.

Почтенную миссис Хантингтон я отыскала в прачечной, где счастливая мать являла чудеса сноровки, ухитряясь одновременно присматривать за Тобиасом, бурно протестующим против применения детских манежей, качать ногой люльку с младенцем и ритмично дергать рычаг стиральной машины. Тобиас возмущался ограничением свободы передвижения, младенец, из солидарности, — тоже, в машине хлюпало белье и поскрипывала старая рама, а на лице миссис Хантингтон ясно читалось привычное сочетание светлой материнской любви с готовностью убить за пару секунд в тишине и покое.