Второе дыхание (ЛП)

Пришел мой двоюродный брат Нунс. Он попытался рассмешить меня и поговорить о полете в моем кресле, о вновь совершенном в прошлом месяце преступлении, но меня снова охватила грусть, я почувствовал жжение в глазах. Я дремал, но холодный ветер с гор разбудил меня. Зазвенел колокольчик: корова соседа. Я позвал. Экономка Франсуаза вошла с криками. У меня не было сил поговорить с ней о Беатрис, несмотря на то, что она собственноручно организовала мессу в память о ней в соседней Алате, пока мы хоронили ее на острове. Я сказал ей, что мы вместе пересмотрим фотографии в другой раз. Она перечислила людей, которые любили Беатрис, а затем добавила, насколько отдаленность этих гор в Корсике спасала ее, когда она переехала сюда двадцать лет назад, после смерти ее единственной дочери. Я знал, что это правда, но от этого стало больно. Она принесла мне бутылку своего домашнего персикового ликёра, который мы с Беатрис обожали, но на вкус я почувствовал лишь горечь персиковых косточек. Мы вместе смотрели на долину. Два канюка⁵⁰ появились на горизонте, наверное, нашли восходящий поток воздуха. Вечер был таким спокойным; в конце концов, даже корова перестала жевать. В фонтане плескалась вода. Смеркалось. На несколько сотен метров ниже находилась семейная часовня-усыпальница, которой я всегда очень гордился. Раньше я говорил, что хорошо знать, где мы проведем вечность. Это как раз то, что легче сказать, чем сделать.

Удары сердца, отдававшиеся в голове, становились все громче, наконец, терпеть их стало невыносимо. Давление повысилось, я промок от пота, и терялся в догадках, что же со мной происходит. Почему боль не проходит? Почему я не мог просто поговорить о Беатрис, а затем спокойно упокоиться с миром в этих горах? Судороги прокатывались по моему телу. Когда я корчился от боли, Селин села на подножку моего инвалидного кресла. Она предложила мне почитать роман, который я намеревался начать. Несмотря на приступы, я понял несколько отрывков о Рембо, Верлене и Лонгфелло. Так многое происходит с нами по воле слепого случая.

Я закрыл глаза. Селин осталась со мной. Она читала дешевый роман. Я почувствовал облегчение – присутствие молодой женщины, конечно, не так, как это было с Беатрис, но повлияло на меня. Она могла взять меня за руку, я бы не имел ничего против. Абдель дал мне таблетку, чтобы я поспал. Я отдалялся, тонул в волнах мрака.

Хрип в легких разбудил меня. Постепенно до меня донеслись звуки в доме, рядом крутились дети. Я забыл о них. Я мгновенно вернулся в реальный мир, где слизь в легких вызывала хрипы. Я не смел нарушить этот веселый гам своим криком. Я запомнил все это, и опять погружался в сон. Абдель нарушил это счастье, подняв меня с кровати, и я почувствовал, что падаю с кресла. Я испугался, что это мое последнее падение. У меня была лишь голова; и я ничем не мог ее защитить. Абдель попытался смягчить мое падение. Я услышал, как ударился головой о землю. Судя по звуку от удара, это падение не последнее. Мой двоюродный брат Нунс пришел, чтобы, как всегда, развеселить меня. Он увидел, что я лежу на спине, ноги по-прежнему были привязаны к креслу, и произнес, «Еще не время заниматься сексом, разве нет?» Это было настолько неуместно, что я даже не понял, о чем он говорит. Я смеялся и плакал одновременно. Он посадил меня в кресло, а затем положил на кровать; я распростерся на противопролежневом матраце. Как мне хотелось в нем утопиться.

Когда Абдель увидел, что я не сплю, он попробовал по-другому посадить меня прямо. Неудачная попытка. Когда он взял меня под мышки, мои руки начали вертеться в разные стороны и ударились о твердые стены. Два пальца раздавились, как переспелые фрукты, все залила кровь. Я заплакал. Я ничего не почувствовал, боли не было, я просто плакал. Я больше не был собой; мое тело распадалось на части. И я не мог с этим справиться.

Мне хотелось поговорить с Беатрис, но я был переполнен волнением. Я почувствовал, что никому здесь не нужен, и что должен отдалиться от всех. Я собирался умереть в этой кровати в одиночестве. Давление снова поднялось. Но я не собирался умирать прямо сейчас. Я сосредоточился на прерывистом дыхании, и изо всех сил попытался выдохнуть скопившийся воздух из легких. Судороги не прекращались, я был тверд как камень и холоден, словно умер.

Абдель одел меня. Я попросил его посадить меня под лимонным деревом возле фонтана. Две акации по бокам снова зацвели после пожара, что случился три года назад. Иногда раздавались звуки молотков: рабочие отстраивали замок.