Второе дыхание (СИ)

— Что ж, Артём Александрович, Вы превзошли и сами себя, да и мои ожидания: в сжатые сроки и столь качественный продукт. Это дорогого стоит. Можно сказать — самого дорогого, — гость довольно покивал своим словам.

Артём только поморщился. Вся эта ситуация была ему неприятной, но ничего выдающегося, чтобы вот так рассыпаться в комплиментах. Посему ясно, что всё это ж — ж–ж неспроста.

— За всё время нашего знакомства, и очень даже плотного сотрудничества, могу сказать, я приятно изумлён, что такие высококлассные специалисты ещё есть в нашей стране. Нам всем в «Новом доме», да и мне лично, очень комфортно с Вами работать, Артём Александрович. И хотелось бы продолжить наше взаимовыгодное сотрудничество в дальнейшем, — самый сложный из учредителей уселся за стол переговоров и сложил кисти домиком над основным чертежом своего будущего трёхэтажного коттеджа.

Артём устроился напротив, дабы создать доверительную диспозицию для комфортной беседы, о сути вещей. Наконец-то.

— Вы, Артём Александрович, с какой стороны ни посмотри — идеальный мужик. Редкий, вымирающий сейчас вид. И есть у меня к Вам очень простое и конкретное предложение, понимаете?

И кто бы сомневался, а?

— Моя маленькая Принцесса, моя единственная дочь и наследница, выросла. И доверить свое сокровище я могу только самому достойному и надёжному. Я выбрал тебя, Артём Александрович. Поэтому скажу тебе так: женишься на моей Сонюшке и тендер — твой, а также всесторонняя поддержка в Т. Во всём и всегда.

Вы знаете, что такое — оху*ть? Артём вот прямо сейчас ощущал новые глубины этого объёмного и многогранного понятия. Молча. Потому как орать «Что, бл*?» на весь офис это… ну, такое.

Снять очки. Потереть переносицу, пока в мозгах пульсирует: «Бл*, бл*, бл*, да нах*, бл*!».

— Артём, ты же понимаешь, что это идеальное решение? — коварный и скользкий Александр Первый смотрел вроде бы и благодушно, и уверенно, но чрезвычайно неприятно.

Артём прекрасно всё понимает. Ох*вает, да. Но понимает.

Только толку с того понимания. Сейчас всеми правдами и неправдами надо держать паузу, так как сразу послать этого Принцессиного папеньку совершенно не вариант.

Поэтому, продираясь сквозь многоступенчатые условно изящные матерные тирады в голове, в стиле дорогого тестя, директора мебельного производства, приходится срочно вспоминать несравненную тёщу, и начинать «от Адама и Евы»:

— Идеальное решение в жизни это…

— Сюрприз! — дверь распахивается, и на пороге выстраиваются три его личных добродетели, одетые «в парадное»: Вера, Надя и Любочка, а за их спинами, в «особенном» платье стоит, со вселенским умиротворением на идеально заштукатуренном лице, единственная и неповторимая супруга.

И вроде, на первый взгляд, всё хорошо, гармонично и благостно. Если не знать, что именно таким взглядом и с этим самым выражением благопристойности на фасаде дорогая, много раз уже сегодня поминаемая, тёща обычно крошила в мелкий фарш конкурентов, аудиторов, налоговую и следственный комитет.

Диван, переливаясь яркими красками, махал покрывалом, уплывая в туман.

Что ж, время позднего обеда очень кстати. Надо выруливать из случившегося глупого ситкома и как-то стыковать эти крайности: российскую вилку, советского стандарта, из глубинки и стильную Питерскую евророзетку.

— Лучшая новость за всё лето, — выдохнуть еле слышно, улыбаться, как гладиаторы Цезаря — громко, ярко, сцепив зубы. И говорить. Говорить. Столько, сколько со времён защиты диссертации не говорил.

34. Ульяна. Июль. Санкт-Петербург

Так как ручки нервно подрагивали, голова была тяжёлая после перелёта, эмоциональное состояние ни к чёрту, то за руль я, благоразумно, садиться не стала. Обошлись убер-кидс.

И вот теперь, все такие парадно-пафосные, катили по Западному Скоростному Диаметру на противоположный конец города — на Петроградскую сторону, в офис к мужу. Я, видимо, окончательно спятила, потому что зачем это? Для чего я туда еду, да ещё и с детьми? Чего хочу? Посмотреть на супер-важного Заказчика? Подозреваю мужа в неверности? Банкротстве? Но если «да» на все эти вопросы, то и что?

Я теперь знаю, что я не только не пропаду, но и, вероятно, получу возможность больше времени уделять творчеству. Всё то время, что я посвящала мужу или страданиям о наших остывших чувствах, я с полным правом и без всяческих угрызений совести смогу отдать вязанию.

Ну, слово «развод» по-прежнему хрустит на зубах песком и накрывает адским жаром в смеси с запахом серы, но это в любом случае не апокалипсис для отдельно взятой меня. У Поли наверняка есть коллеги, что специализируются на помощи детям, чьи родители разводятся. Вот, вместо кружка по сборке кубика Рубика или занятий с космическим песком, будем ходить к психологу.

Я взрослая. Я самодостаточная. Я справлюсь.

Мне больно. Страшно. Горько. Хочу обратно: в тепло его рук, туда, где нежный выдох щекоткой в висок; в ароматное облако «Дель Мара» Балдессарини; в сильные, жёсткие объятья с «Милая, мы всё решим».

Я в ужасе.