Второе лето Союза «Волшебные штаны»

Вот мама с иглой под кожей, бело-голубой кожей. Ее длинные желтые волосы рассыпались по полу. Вот ее лицо, застывшее навсегда, не оживающее даже от крика, душераздирающего крика Бриджит. Она кричала, а мама оставалась неподвижной. Она кричала и кричала, пока кто-то не пришел и не забрал ее.

Так все и было. Так все на самом деле закончилось.

Голубь и голубка одной породы. А вы что, не знали?

Бриджит Вриланд

*

Незадолго до рассвета Бриджит побрела домой.

Она вошла через черный ход и как сомнамбула направилась в ванную, приняла горячий, обжигающий душ, завернулась в полотенце и спустилась на кухню. Бриджит налила себе большой стакан воды и села в одиночестве и полной темноте.

Она устала. Она была опустошена. Она чувствовала себя так, будто умерла.

Бабушка вошла очень тихо и села за стол напротив Бриджит. Она не произнесла ни слова.

Спустя полчаса, а может, и больше Грета достала из кармана расческу и встала. Она принялась расчесывать мокрые волосы Бриджит, нежно и медленно, распутывая их так ловко, словно только этим и занималась всю жизнь. Бриджит размякла, вспомнив, как много раз бабушка причесывала ее — всегда терпеливо, всегда с любовью.

Бриджит закрыла глаза и мысленно перенеслась на много лет назад. Грета варит внучке овсянку, хотя должна была бы спать, готовит сироп от кашля, если девочка болеет, и учит ее играть в карты, а когда Би жульничает, отворачивается.

Когда шелковистые волосы Бриджит наконец-то стали гладкими, взошло солнце и заиграло на золотых прядях. Грета поцеловала девочку в голову.

— Ты знаешь, кто я, ведь так? — спросила Бриджит слабым голосом, не оборачиваясь.

Она почувствовала, что Грета кивнула.

— И давно?

Снова кивок.

— Все время?

— Ну, не с первого дня, — ответила Грета, чтобы не расстраивать великую конспираторшу Би. — Ты моя Золотая Пчелка. Я не могла этого не знать.

Бриджит призадумалась:

— Даже несмотря на то, что я покрасилась?

— Ты — это ты, какого бы цвета ни были твои волосы.

— Но ты ничего не говорила.

Грета ласково погладила внучку по плечу:

— Я знала, что ты должна сама выстроить наши отношения.

Грета была права. Она всегда знала, что нужно внучке.

Благоухающая, с гладкими волосами, размякшая Бриджит поднялась к себе в мансарду и свернулась клубочком в постели. Она давно не чувствовала себя так спокойно.

Все это время она помнила только о той маме, которая не могла ее любить, но теперь она узнала маму, которая могла и любила.

В середине августа Лена вставала утром и ложилась спать вечером. Иногда она ходила на работу, реже — ела, видела Кармен и слушала Кармен. Пару раз натянуто поговорила с Тибби. Когда звонила Би, Лены, к счастью, не было дома. Она не любила сообщать плохие новости.

Костас вернулся в Грецию. Он ничего не объяснил. Когда Лена спросила, что она сделала не так, он сильно огорчился, кажется, в первый раз за все это время.

— Нет, Лена. Ну конечно, нет. Ты все делаешь правильно, — взволнованно сказал он. — Ты лучшее, что могло случиться в моей жизни. Никогда — слышишь, никогда! — ни в чем себя не вини.

Его слова почему-то не убедили Лену.

Он обещал, что будет постоянно писать и звонить. Правда, Лена знала, что часто звонить он не сможет, потому что это стоило безумных денег. Костасу и в голову бы не пришло разорять дедушку. Интернета у них, конечно же, не было.

Что ж, назад — к письмам. Пытка такая изощренная, которая не пришла бы в голову самому жестокому палачу.

«Я боюсь, что не справлюсь», — часто думала Лена. Но что же делать? Разлюбить его? Не получится. Перестать думать о нем? Перестать постоянно хотеть быть рядом с ним? Она уже слишком далеко зашла.

— Лена, у тебя все нормально? — спросила ее мама однажды за завтраком.

«Нет! Ненормально!»

— Да, конечно, — ответила она.

— Ты так похудела. Лучше бы ты мне все рассказала.

Лена тоже считала, что так было бы лучше, однако знала, что ничего не получится. Слишком уж они отдалились друг от друга, особенно после той истории с Юджином.

Кармабелла: Тиб. Видела сегодня Брайана на мотоцикле. Чуть в него не влюбилась. В смысле, в Брайана. Он красивый. Не шучу.

Тибберон: Шутишь. Или ошибаешься.

Кармабелла: А вот и нет.

Тибберон: А вот и да.

Бриджит хотелось двигаться, и двигаться очень быстро. Она долго не выходила из дома, разгуливала по нему в Гретиных тапочках, а бабушка готовила ей лимонад и расчесывала волосы. Просто у Бриджит очень давно не было мамы! Обычно, если Бриджит спала по двенадцать часов, это означало, что она заболела. Но теперь в эти длинные тихие ночи с тихими снами Бриджит чувствовала, что выздоравливает.

Она несколько раз вымыла голову и с удовольствием отметила, что остатки коричневой краски наконец-то исчезли. Бриджит надела кроссовки и вышла на улицу.

Было немного прохладнее, чем обычно, и поэтому дышалось легко. Уровень воды в реке значительно поднялся из-за постоянных ливней, и Бриджит проваливалась в мокрую землю. Сегодня Би могла пробежать хоть миллион километров, но решила повернуть обратно после пяти. Деревья, казалось, тянулись каждым листочком к небу, и душистые магнолии тоже. Весь мир радовался такому прекрасному утру.