Второе начало волшебства

— Болтай сам, Борька, дай поспать. Скажи ему, что я заболел.

— Ты дурак что ли, заболел он. Проснись, Соня.

Неожиданно для себя, я уснул, как только дали команду отбой. По договорённости, мы должны были вылезти окно через полчаса после отбоя. Борька поднялся, а меня у окна не обнаружил. Еле как продрав глаза, я всё же поднялся, оделся и осмотрелся, привыкая к темноте. Борька сидел у открытого окна и терпеливо ждал.

— Погнали уже, девчонки поди у погоста ждут. Уж где-где, а на кладбище жутковато даже мне, тем более на кладбище гимназии. Кто знает, каких там колдунов упокоили.

Мы спрыгнули со второго этажа, не забыв поблагодарить неизвестного строителя за наш любимый карниз, миновали центральную площадь и отправились прямиком на кладбище. Василиса с Алёнкой уже были там и переминались с ноги на ногу. Я еле поборол искушение напугать их неожиданным появлением, но подумал, что всё же, в текущей ситуации, это будет не совсем уместно.

Услышав нас девушки вначале затаились, а потом мы подали наш условный сигнал совиным криком.

— Ну наконец-то! Мы уже подумали, что вы передумали и спать легли.

Глава двадцать третья Разговор

Идти по кладбищу ночью, под яркой луной было тем ещё испытанием силы воли. Да, мне уже приходилось выбираться с кладбища посреди ночи, но тогда я был в состоянии шока и почти ничего не запомнил. Эту же ночную прогулку я запомню до конца своей жизни.

Начать нужно с того, что шли мы в глубоком негласном молчании. Кажется, взыграло какое-то старое суеверие о том, что мёртвых будить нельзя. Но нам это не особо помогало, потому что кажется, будить на кладбище школы было некого — там и так никто не спал. Памятники, статуи, надгробия как будто бы начинали светиться, когда мы проходили рядом с ними. Луна то и дело выдавала нашему воображению очередную порцию страха. Кто-нибудь из нас то и дело, тряс другого за рукав показывая на очередного монстра, который в итоге оказывался деревом или очередной, наводящей жуть, горгульей.

Первым разорвал тишину Борис и его шёпот показался громом в зловещей тишине кладбища.

— Не понимаю, как можно хранить в одном месте столько злодеев. Пусть и мёртвых.

Алёнка, как обычно в таких случаях, нашла и на это ответ.

— Ну а ты хотел, чтобы они лежали в разных частях света? Чтобы если кто восстанет, храмовники его годами искали? Тем более, наш погост — это самое защищённое место в мире. Мало того, что тут заговоры, магические защиты, заклятия, так оно ещё и под семью печатями закрыто.

— Что за печати?

— А об этом никому наверняка и неизвестно, кроме преподавательского состава. Да и те обо всех печатях не в курсе. Каждый знает только свою печать, а потому, чтобы все печати сломать, нужно всех заведующих кафедрой допросить. А две остальные печати — разузнать у Древних и Вещих камней.

За разговором, мы добрались до могилы Севы. Надгробная плита его лично мне показалась не такой зловещей, как у остальных. Да и когда мы пришли к его месту погребения на душе как-то сильно полегчало. Судя по грустным улыбкам друзей, им тоже стало легче. Как будто бы среди всего зловещего кладбища, могила Севы была островком спокойствия. Василиса в последний раз попыталась отговорить меня от безумной идеи.

— Вань, а может не стоит? Вдруг, мы только хуже сделаем?

— Нет, Василиса, стоит. Преподаватели сами не знают, что делать, надо им помочь. И помочь может только что-то из ряда вон выходящее. А именно это я и собираюсь сделать. Давайте копать.

И мы принялись раскапывать могилу Севы. Я представил, что скажет Баюн Васильевич, увидев нас четверых, выкапывающих могилу друга. Уж точно, не спросит, клад ли мы ищем. Пару раз мы сменились, Алёнка и Василиса, на удивление, тоже не побрезговали и копали вместе с нами.

Наконец, лопата стукнулась о крышку гроба. Мы переглянулись. Немного покопав, мы освободили её полностью от земли.

— Ну, взялся за гуж, не говори, что не дюж.

С этими словами, я поддел крышку, та с хрустом отошла. Я зажмурился, ожидая смрад трупного запаха, но с удивлением обнаружил, что пахло из гроба не так уж и плохо. Точнее ничем не пахло, кроме сырой земли. Я приоткрыл глаза. В гробу лежал Сева. Не его разложившееся тело. А Сева. Такой же, каким мы его помнили, будто бы живой. Борька покачал головой.

— Не может быть такого. Он уже давно должен был сгнить.

— Может быть, он жив?

— Проверь.

Я наклонился к телу Севы и взял его за руку. Рука была ледяной и безжизненной. Я провёл рукой по лбу, приложил к груди и не почувствовал в ней биение сердца. Затем проверил пульс на руке, пульс на шее — ничего. Я пожал плечами.

— Странное дело. Выглядит, словно живой. Но признаков жизни никаких нет.

— Ну давай, гений, что ты собирался делать с трупом? Может и с таким прокатит?

Борька вопросительно глядел на меня, как и остальные. Я вздохнул и полез в сумку за флейтой. А когда достал её, Борька поморщился.

— Ты ему серенаду сыграть решил? Вань, не смешно.

— А я и не смеюсь. Лесовик сказал, что флейта и мёртвого заставит петь. Я и подумал, что стоит попробовать. Вдруг, и правда, получится.