Второе посещение острова

Этот кинжал, скрытый в трости, эта карта, эти монеты… Я уже почти не слушал того, что пытался довести до моего сознания Дмитрос. Говорил что-то о том, что на автомашине кое-как можно подъехать только до заброшенного монастыря, дальше дороги нет, дикие заросли, а потом горная гряда, что удобнее всего попасть на северную сторону морем. «Норд сайд, норд сайд» – повторял он.

А я думал о том, что вот, кажется, сбывается мечта юности. О настоящем приключении! Признаюсь тебе, при самостоятельном изучении английского, зубрёжке правильных и неправильных глаголов меня поддерживала одна мысль: на этом языке говорил Френсис Дрейк и другие пираты – великие мореплаватели, первооткрыватели. Сидя за самоучителем, так и представлял себе, как они переговариваются с мачты на мачту!

Дмитрос налил в рюмки мартини.

— Владимирос, фифти–фифти! – он стал объяснять, что, если сокровища будут найдены, мы поделим их пополам, о чём он готов хоть сейчас же заключить договор, сможет по моему желанию реализовать мою долю, обратить в предполагаемые сотни тысяч долларов здесь, в Греции. Положить в банк на моё имя или же помочь вывезти в Россию.

Я очумело смотрел на него.

Если клад или клады действительно где-то таились, я и вправду мог помочь их найти.

Но откуда узнал об этом Дмитрос? Вряд ли он пришёл к такой догадке, наблюдая девять лет назад за моей целительской практикой.

Интересно, что на сей раз не я, а он услышал мою мысль.

Объяснил: на острове позапрошлой осенью проводил отпуск Саша Попандопулос. Привозил с собой мои книги, переводил для развлечения друзей и знакомых какие-то фрагменты не только из «Патриды», но и из романа «Здесь и теперь». А там, в частности, рассказано, как я помогал грузинским археологам отыскивать с помощью собственной ладони захоронение до нашей эры.

— Понятно, – сказал я. – Сделай для меня копию этой карты, кчерокс.

Никакого договора я, конечно же, заключать не стал.

Попрощавшись с хозяйками, мы спустились к машине. Дмитрос открыл ворота и повёз меня на виллу Диаманди. По дороге сказал, что у него есть друг Янис, которого я должен был помнить, так как когда-то выгнал камень из его почки. Так вот, у этого Яниса имеется мотобот. Зарабатывает тем, что возит туристов на экскурсии. С ним ничего не стоит договориться. Он умеет хранить тайну. Доставит на северную сторону, «норд сайд», мы разобьём палатку, сколько нужно пробудем там, а к назначенному сроку Янис вернётся, заберёт.

— О’кей? – спросил Дмитрос.

— О’кей, – откликнулся я.

— А зачем тебе карта острова? – спросил он через некоторое время.

Чтобы ответить на этот вопрос, у меня не хватило бы запаса английских слов. И я промолчал.

…У ворот виллы стояла какая-то машина оливкового цвета. А за воротами, под самой террасой, другая – красная. Я подумал, что внезапно вернулись из Чикаго владельцы виллы, что-то случилось. Охватило предчувствие скорого переезда. Интуиция до сих пор никогда не обманывала.

Вместе со мной Дмитрос вошёл в дом, где я с удивлением и радостью застал Никоса, мирно беседующего с Люсей.

— Где ты ходишь?! – обрадовался Никос. – Жду тебя долго.

— Я думал, ты в своей «праксе», работаешь. Ведь мы не собирались сегодня увидеться.

— Уже семь часов! Мы все, и ты, Дмитрос, тоже, едем ко мне. Инес и девочки ждут.

Дмитрос отказался, объяснив, что вечером кафе–бар обычно наполняется посетителями, и его помощник один не справится. Бизнес есть бизнес.

Уехал. Я вытащил из чемодана подарки для Никоса и его семьи.

— Арендовала машину на весь срок пребывания, – объявила Люся. – «Опель». На деньги, которые вы мне дали. Хочу быть хозяйкой положения, не зависеть от этих автобусов.

Она победительно выкатила коляску с Гришкой во дворик, усадила его в имеющееся на заднем сиденье машины детское креслице, пристегнула, запихнула коляску в багажник, села за руль и покатила вслед за нами с Никосом, управлявшим своей оливковой «Тойотой».

* * *

А я любил её всю жизнь,

Взаимностью не одарила.
Скажу: спасибо, не убила.
А я любил её всю жизнь.
За человека не считала.
И дыры нищета считала.
Подонкам отдавала тело,
любви моей не захотела.
А я любил ее всю жизнь,
Теперь она в грязи, в позоре.
Я греюсь у чужого моря.
Плохой приёмник очень редко
доносит голос до меня.
Шкала частот и волн, как клетка.
А он звучит, звучит, маня…

Глава восьмая

В темноте большой чёрный пёс был почти невидим. Я сидел у перил террасы, опоясывающей весь второй этаж, машинально поглаживал собачью голову.

Перестал побаиваться этого, как оказалось, добродушного существа по кличке Гектор. Или Хзктор, как произносит Никос на греческий манер.