Второе пришествие (СИ)

Но пока он лишь автоматически фиксировал зрительные образы, не понимая, что они означают. Осознание самого себя еще не появилось, он слишком много провел времени в состояние, когда оно целиком исчезло. И вот теперь возвращалось медленно, небольшими частями, словно не будучи уверенным, что это происходит по-настоящему.

Губы Введенского разжались и попросили: "пить". И тут же вокруг него возникло оживление, а еще через какое-то время он почувствовал сладкий вкус воды. Именно он окончательно и бесповоротно вернул его в этот мир.

Введенский увидел рядом с собой несколько человек в белых халатах.

- Где я? - слабым голосом спросил он.

- Ты в больнице, - ответил ему знакомый голос.

- В больнице? - Почему-то это обстоятельство вызвало у него удивление.

- Да, в больнице, - подтвердил тот же голос.

Введенский запрокинул на подушке голову, чтобы лучше рассмотреть, кто с ним говорит.

- Вера, - узнал он.

- Наконец-то ты пришел в себя, - радостно произнесла она.

- А что я был без сознания?

- Три месяца.

- Три месяца? - поразился он.

- Да, три месяца, - подтвердила Вера. - Все это время ты был в коме. Я сейчас уйду, приду позже. А тобой займутся врачи. До свидания, милый.

Введенский почувствовал прикосновение мягких и теплых губ к своему лбу.

Но встретились они только на следующий день. Введенский был еще слаб, но чувствовал себя вполне нормально. А главное память восстановилась полностью, он все помнил до того самого момента, когда потерял сознание.

- Как себя чувствуешь? - начала разговор Вера.

- Хорошо. Только такое ощущение, что я вернулся с того света.

- Так оно и есть, после ранения в голову ты впал в кому. И врачи не были уверенны, что выйдешь из нее. Могу тебе сейчас сказать: твое состояние было критическим. Все дежурили у твоей кровати.

- Кто все?

- Твой отец, твоя сестра, я. Врачи говорили, что когда рядом находится близкий и любящий человек это усиливает стремление к жизни.

- Вот как! Никогда не думал об этом.

- Мы о многом не думаем, - заметила Вера.

Введенский не мог ни признать правоту ее слов.

- Расскажи, что происходит вокруг. Чем завершилась наша эпопея?

- Боже, ведь ты ничего не знаешь! - воскликнула Вера. - Когда тебя ранили в голову, то это был очень кровавый день. Погибло около ста наших ребят. Они стреляли отовсюду, в том числе с крыш. Такого зверства никто от них не ожидал. Город поднялся в возмущении, и диктатор был свергнут буквально за пять-шесть часов. Его власть, которая казалась такой непоколебимой, оказалась совсем не прочной. Нужно было только, как следует надавить на нее. Все приспешники его предали.

- Что же у нас сейчас?

- Новый временный президент, новое правительство. Твой друг Бурцев в нем вице-премьер.

- Дима вице-премьер! Вот это да. Ты с ним виделась после того.

- Нет, конечно, он очень занят. Диктатор оставил дела в стране в плачевном состоянии. В общем, так.

- А где Иисус и его апостолы?

Вера мгновенно посерьезнела.

- Они все исчезли. Только что были, мы разговаривали с ними. Потом вышли на обед. А когда вернулись, никого уже не было. Все очень изумлялись: как они могли так незаметно уйти.

- И ничего не сказали, ничего не оставили, - недоверчиво покачал головой Введенский.

- Не совсем, - после короткой паузы произнесла Вера. - Когда я разговаривали незадолго до их исчезновения с Марией Магдалиной, в конце беседы она вручила мне конверт. Она сказала, что ее муж написал для меня послание, и просила передать его тебе, когда ты придешь в себя.

- Где это послание? - взволнованно спросил Введенский.

- Вот оно, - достала Вера из сумки запечатанный конверт.

Введенский взял конверт, поспешно распечатал его и развернул письмо. К его изумлению оно было написано от руки по-арамейски.

"Дорогой, Марк! Вот и завершилось мое второе пришествие. Ухожу с грустным чувством. Да, именно так, мир не меняется, и это наша вина. Те семена, которые мы когда-то посеяли, увы, дали не те всходы. Я окончательно убедился, что предстоит очень долгая и многотрудная работа. В геноме человека чересчур сильно преобладают консервативные начала, ему не хватает легкости и стремления к свободе. В первое свое появление я пытался внедрить эти качества в сознание, но, как показала жизнь, выбрал неверные методы. Выступив против консервативных мировоззрений, я надеялся, что на развалинах того мира появится принципиально иной. Но не учел того обстоятельства, что и мои идеи претерпят туже трансформацию, законсервируют в той же мере. Бессмысленно обновлять идеи, не обновив и не подготовив под них сознание. Любая революция с какого-то момента превращается в контрреволюцию - таков непреложный закон. И ничего с этим невозможно поделать.