Второе признание

– У Рони забрали около трехсот долларов, у вас – чуть больше двух сотен. Верно?

– Про Рони знаю только с его слов. Что касается меня – верно.

– При нем были ценные вещи: булавка для галстука, запонки и кольцо. Их не взяли. В машине был багаж, в том числе две дорогостоящие фотокамеры. Все это тоже не тронули. Вас это не поражает?

Я предостерегающе поднял руку:

– Послушайте, мистер Арчер, кому, как не вам, знать, что у грабителей свои правила. Некоторые забирают все, что под руку попадется, даже ремни и подтяжки. А наши, видимо, предпочитают наличные. В тот раз им повезло разжиться аж пятью сотнями. Единственное, что по-настоящему меня поразило, так это удар по голове.

– У вас не осталось никаких следов.

– Да, и у Рони тоже. Сдается мне, они мастера своего дела.

– Вы обращались к врачу?

– Нет, сэр. Я и не знал, что в Уэстчестере от жертв ограбления требуют медицинскую справку. Какой прогрессивный у вас округ. В следующий раз непременно учту.

– Оставьте свой сарказм при себе, Гудвин.

– Да, сэр. – Я одарил его ослепительной улыбкой. – А вам бы не мешало оставить при себе сочувствие к бандиту, хозяйничающему на шоссе, которое находится в вашей юрисдикции. Буду вам очень признателен.

– Хорошо. – Он хлопнул ладонью по столу, закрывая тему. – Почему в воскресенье вам было так плохо, что вы весь день не притрагивались к еде?

Признаюсь, я был удивлен. Вулф предупреждал, что мы можем нарваться на проницательного следователя, и хотя этот неожиданный вопрос еще не являлся доказательством гениальности, он определенно свидетельствовал, что кто-то проявил немалое усердие.

– Ваши ребята неплохо поработали! – с восхищением заметил я. – Я и не знал, что кто-то из здешней прислуги точит на меня зуб. Может, ваши использовали допрос с пристрастием? Или это один из гостей подлил мне что-то в выпивку? – Я подался вперед и заговорщически прошептал: – Я выпил девять стаканов, и в каждый было что-то подмешано.

– Не паясничай! – процедил Вулф, ставя на поднос пустой бокал.

– А что такого? – возмутился я. – Может, надо было сказать, что я чем-то отравился, когда рядом сидит хозяин дома?

– Вы выпили не девять стаканов, – заметил Арчер, – а всего два или три.

– Ладно, – сдался я. – Значит, виной всему деревенский воздух. В общем, все, что я знаю: у меня жутко трещала башка, а желудок объявил забастовку, и точка. Теперь спросите, сходил ли я к доктору. Должен предупредить вас, мистер Арчер, я ведь могу разозлиться, а если я разозлюсь, то начну язвить напропалую, но тогда уже разозлитесь вы. И к чему мы в итоге придем?

Окружной прокурор рассмеялся. Его пронзительное кудахтанье разительно отличалось от рокочущего хохота Сперлинга, но очень ему подходило. Веселья никто не поддержал, и через несколько секунд, сконфуженно оглядевшись, Арчер обратился к Джеймсу Сперлингу:

– Надеюсь, вам не показалось, будто мне все равно? Дело весьма прискорбное. Весьма.

– Бесспорно, – согласился Сперлинг.

Арчер кивнул, поджимая губы:

– Весьма прискорбное. Буду с вами совершенно откровенен, мистер Сперлинг, тем более что здесь присутствует мистер Вулф, который на вас работает. Не в правилах нашего учреждения во что бы то ни стало портить жизнь людям вашего положения. Согласитесь, это противоречило бы здравому смыслу. Мы приняли во внимание вашу версию о том, что Рони погиб в результате дорожного происшествия и лишь затем тело привезли сюда и спрятали на принадлежащих вам землях. Однако мы не можем… то есть это невозможно. Он сошел с поезда в Чаппакуа в девять двадцать три, шофер такси доставил его к воротам вашего поместья и видел, как он зашагал по подъездной аллее. Более того, обнаружились отчетливые доказательства того, что автомобиль сбил его именно здесь, на аллее, примерно в тридцати футах от моста, переброшенного через ручей. Улики еще собираются, но их уже достаточно, чтобы не осталось никаких сомнений. Хотите, я пошлю за нашим человеком и он расскажет обо всем подробно?

– Не надо, – ответил Сперлинг.