Второе пророчество

Галина обреченно разревелась в голос, душераздирающе завывая и размазывая по лицу остатки косметики.

— Не смей унижаться перед этим выродком! — негодующе рявкнула я, прожигая спину диггера ненавидящим взглядом. — Ему неведома жалость, он не умеет плакать…

— А вот и неправда ваша, мадам, — съязвил Игорь, так выразительно поводя лопатками, словно мой взор и впрямь причинил ему некий физический дискомфорт. — Я проронил пару слезинок во время просмотра фильма «Титаник».

— Погибшего героя жалко стало? — с надеждой всхлипнула расчувствовавшаяся мадам Ковалева.

— Бриллиант! — цинично парировал рыжий корыстолюбец. — Уму непостижимо, как посмела та, впавшая в маразм, бабка утопить столь дорогой камень?!

Я саркастично хмыкнула, на одно мгновение даже забывая о своей усталости. Может, счастье и не всегда зависит от количества денег, но наш диггер придерживался вполне обоснованного мнения — уж если плакать от несчастья, то лучше в лимузине, чем в автобусе. Короче, диалектика жизни проста: как всегда, все упирается не в наличие или отсутствие денег, а в их количество.

— А ты не боишься загонять нас до смерти? — ехидно осведомилась я и мстительно добавила с намеком: — Стас тебя за это не похвалит…

В ответ Игорь вздрогнул всей спиной, замедляя шаг.

— Что, страшно стало? — издевательски подначила я.

— Фигня, — наигранно бодро воскликнул парень, все-таки останавливаясь, — самое страшное — это когда в пятницу тринадцатого черный кот, переходя улицу, пустым ведром разбивает зеркало в витрине магазина похоронных принадлежностей!

— Стас хоть и не кот, но морду разбить вполне способен, — откликнулась я, упирая кулаки в бока и с нескрываемым ликованием взирая на заметно растерявшегося диггера. — Не так ли?

— Если бы кот… — с дрожью в голосе протянул наш рыжий проводник, безмерно меня удивив. — Если бы…

Уж не знаю, на какие неприятные ассоциации натолкнули его мои слова, но Игорь внезапно побелел, будто полотно, и нервно сглотнул, похоже прогоняя отнюдь не случайно подкативший приступ панической тошноты. Видимо, он все еще скрывал от меня нечто важное, но всю его недавнюю самоуверенность как ветром сдуло.

— Ладно, — нехотя процедил он, отводя глаза, — устроим привал и отдохнем чуток. Вот только где? — Он немного поколебался, озираясь и пытаясь отыскать сухую площадку. — Ну и гадское же место, черт его побери…

Я мысленно согласилась со столь точным определением, ибо уже успела возненавидеть эти треклятые катакомбы сильнее всего на свете. Попав за Грань, мы пробирались узкими, сырыми и вонючими до невозможности, невероятно запущенными коридорами, выложенными потрескавшимся от старости камнем. Здесь в изобилии водились огромные серые крысы и росли слабо фосфоресцирующие грибы странной вытянутой формы. Диггер что-то неразборчиво пробубнил насчет этой оригинальной подземной флоры, подозревая, что из светящихся поганок можно сварганить дурь посильнее конопли. Кажется, он намеревался нарвать их на обратном пути. Иногда мы замечали криво начертанные кресты, украшавшие стены катакомб, и тогда я невольно вспоминала рассказ Летописца, особенно в той его части, которая касалась фанатиков-староверов, проживавших тут чуть ли не полтора века назад. Хотя, возможно, в те времена эти места выглядели немного поуютнее.

Но нынче старинное подземелье пребывало в ужасающе аварийном состоянии. Грунтовые воды, просачивающиеся сквозь почву, размыли основу стенной кладки, грозя вскорости вызвать обвалы и другие масштабные разрушения. Кстати, сей необратимый процесс уже начался, и несколько раз рухнувшие со свода глыбы преграждали нам дорогу, наглядно демонстрируя — катакомбы доживают свои последние годы, грозясь погрузить во мрак небытия скрывающиеся в них тайны, обреченные остаться так и не раскрытыми. Проход то расширялся до размеров небольших пещер, то вновь сужался до величины тесного лаза, вынуждая нас сгибаться в три погибели, а пару раз даже ползти. Теша свое любопытство, я увлеченно вертела головой, не пропуская ни углублений, похожих на вырубленные в стенах лавки, ни каменного алтаря, увенчанного архаичным медным распятием. Диггер восхищенно поцокал языком, объясняя — сия вещь, безусловно, немыслимо старая и антикварная, стоящая немалых денег, да вот беда — уж слишком она громоздкая, с собой ее не утащишь. А жаль, очень жаль!