Второе счастье

Игорь Черемис Мир совкового периода 2 Второе счастье

Глава 1 Супермен из будущего

— Котенок, а ты не видел мои носки?

— Не называй меня так!

— А как надо?

— По имени!

— У тебя имя неудобное… приходится всё время использовать полную форму. Алка — как будто ты спирт? Или бесполое Ал? Могу, как бабушка — называть Аленькой, но ты сама же на это злишься, — я заработал очень неприятный взгляд, но остановиться не мог. — Вместо котёнка можно называть тебя зайчишкой…

— Убью!

— Солнышком, золотцем… или бегемотиком!

— Беге… Я тебя точно убью! Почему бегемот? Я не толстая!

Я торопливо отошел на пару шагов от разъяренной фурии.

— Не бегемотом, а бегемотиком. И это не из-за фигуры, это из-за анекдота.

— Какого, блин, анекдота?

— Ну как же… не знаешь? Маленький бегемотик ищет любви, заботы, ласки, понимания и чего-нибудь пожрать. Вот и ты такой… хм… бегемотик. Маленький, забавный и вечно голодный. Недавно в «Клубе путешествий» показывали.

— Я не вечно голодная! — Алла была само возмущение.

Честно говоря, с едой у Аллы были очень странные отношения, я таких никогда в своей длинной жизни не встречал. Она ела всё, но клевала буквально как птичка, и, например, та пара бутербродов, которыми я её подкормил во время сейшена, сошли для неё за роскошный обед из нескольких блюд с непременным компотом. Но полностью удобство совместного быта с ней я почувствовал в Анапе — при посещении различных кафе мне, как правило, доставались полуторная порция, поскольку свою Алла не осиливала. Правда, она могла есть очень часто, что для меня, привыкшего к трехразовому — по понедельникам, средам и пятницам — питанию, было чем-то удивительным. И со стороны такой подход к еде мог создать у человека постороннего ощущение, что он имеет дело с вечно голодной девушкой. Это было не так, Алла вполне нормально переносила длинные перерывы между приемами пищи, но это в том чрезвычайном случае, если под рукой не было, чем перекусить.

— Как скажешь… но по мне так — вечно, — я улыбнулся, подошел к ней и обнял. — Будешь Аллой, договорились. И иногда бегемотиком, но не вечно голодным, просто бегемотиком. Так где носки?

— Я их в грязное кинула, возьми чистые, — она обиженно засопела мне в плечо.

* * *

То, что в голове у Аллы бродит идея моего переезда к ней, я понял ещё в Анапе. Она пару раз пыталась начать какой-то разговор, обрывала себя, делала вид, что не хотела сказать ничего важного, но по обмолвкам было видно, что речь пойдет о том, чтобы начать жить вместе. Это был серьезный шаг для нас обоих, и я долго думал, как реагировать, когда она всё-таки скажет о своем желании.

Решилась она уже в поезде, где-то на подъезде к Москве, но нам хватило времени, чтобы обсудить все подводные камни её великого плана. В первую очередь, конечно, меня волновала реакция Елизаветы Петровны на нового жильца — но тут Алла была убеждена, что никакого отказа от бабули я не дождусь. В принципе, той я действительно, кажется, понравился — раз уж она отпустила внучку со мной черт-те куда, ну и никто не мешал нам с вокзала поехать и спросить прямо — можно или нет.

Мы так и сделали.

И получили недвусмысленное «да» на свой робкий вопрос, заданный в унисон. Наверное, такое развитие ситуации целиком и полностью отвечало стремлению Елизаветы Петровны выдать Аллу замуж, уж не знаю, зачем ей это было нужно. Но, возможно, у неё имелись и другие резоны согласиться на моё присутствие в доме.

Конечно, у Аллы ещё имелся и папа, про которого я вообще ничего не знал, но его визит ожидался где-то осенью — судя по публикациям в прессе о сроках сдачи Байкало-Амурской магистрали, — и он был проблемой не сегодняшнего дня. И была заграничная тётя Люба, про которую я тоже был не особо в курсе, но той сам бог велел быть на стороне племянницы и потакать её желанию завести домашнюю зверушку мужского пола.

Возможно, были ещё какие-то родственники, но я сомневался, что у них могло быть право голоса в этом вопросе.

* * *

Вот так я стал третьим жильцом квартиры на Новоалексеевской, которая была меньше по метражу, чем моя двушка в Новой Москве — за счет небольшой прихожей и крошечной кухни, где, конечно, могли собраться вместе и три человека, и даже четыре, но с определенными неудобствами. Впрочем, именно там мы праздновали день рождения Елизаветы Петровны, и нам было, в принципе, даже уютно.

Две маленькие комнаты в квартире занимали Алла и бабушка. Комнату бабушки я видел мельком через приоткрытую дверь, и на большее моей наглости не хватило. Да и что я собирался рассматривать? Там по определению не могло быть ничего, ради чего мне нужно было нарушать границы приватности Елизаветы Петровны.