Второе сентября Всеволода Цаплина

Не имея сил дойти до дома, он вызвал такси. Они прощались у ворот школы. Над их головами на сентябрьском ветру трепыхался плакат: «Подтверждая – выбираешь стабильность!» Учительница химии не хотела его отпускать. Обняв Севу, она покусывала ему мочку уха и одновременно маленькой ловкой рукой через карман его штанов удостоверялась, что все многократно произошедшее с нею было наяву. Она жарко шептала ему про субботние вечера в школе: «В это время даже ни одна спортивная секция не работает». Сева терпел, понимая, что осталось недолго. Намек на субботнего козла в пустом спортзале он воспринял и обещал подумать. Последним, что он запомнил в тот вечер, был висевший над входом в школу портрет верховного мыслителя. Ему показалось, что лысый старец с тоскливым лицом провожал такси осуждающим взглядом. Этот взгляд не остался без последствий – запал Севе в душу. Ночью мыслитель явился к нему во сне и гневно вопрошал, почему Сева позорно бежал из школы, бросив не просто учительницу – члена комиссии! «Поймите, во мне ничего уже не осталось, одна пустота», – пытался оправдаться Сева, но старик ничего не желал слышать.

А насчет стесняющих председательшу административных функций и ее начальствующего статуса Сева тогда грубо ошибся. Он столкнулся с ней в разгар веселья, когда возвращался из туалета в банкетный зал и гадал, куда после кабинета директора поведет его учительница. Распустив волосы, начальница поджидала Севу в вестибюле. Увидев его, поманила к себе: «Всеволод Александрович, голубчик, не стоит заниматься этим в стенах школы, здесь же учатся дети». Сева оторопел, решив, что председательша намекает на посещение им туалета. «Тем более в кабинете директора», – упрекнула она, поразив Севу своей осведомленностью, затем взяла его под руку и повела к служебной «Волге», стоящей во дворе. «Прогуляйся!» – бросила водителю. Водитель еще не успел покинуть салон машины, а главный идеолог района уже расстегивала Севе штаны. Она отдалась Севе с такой дикой страстью, будто никогда уже не рассчитывала на подобную оказию в будущем. Уезжая, шепнула: «Забрала бы тебя с собой, но не могу – государева служба», – и сунула Севе визитку.

Очнувшись от воспоминаний, Сева перешел на городской канал новостей. Диктор напоминала руководителям госучреждений, арендаторам и прочим хозяевам зданий и помещений, что с первого сентября началась подготовка к празднованию Нового года. «В связи с этим в течение недели все объекты инфраструктуры должны быть празднично украшены для поднятия настроения горожан». Нарушителей ожидали большие неприятности. Это было важное напоминание – украшательство придумали не с бухты-барахты. Замеры социологической службы из года в год показывали катастрофическое падение настроения населения и рост апатии. Партия и правительство забили тревогу и в качестве одной из мер придумали четырехмесячную подготовку к Новому году. Подготовка включала в себя не только внешние эффекты в виде разукрашенных фасадов и елей, но и ярмарки, детские утренники и спектакли, красочные шоу, распродажи сувениров и многое другое. В период подготовки три четверти времени телевизионные каналы обязаны были отводить под развлекательные программы.

«Нарядить, что ли, елку и выпить с Анжелой шампанского? Потом «С легким паром» посмотрим или «Джентльмены удачи», наверняка ведь будут показывать», – подумал Сева и засобирался на работу.

3

Выйдя из дома, Всеволод направился к станции метро.

День обещал быть теплым. На скамейке около подъезда старушки в платочках и домашних тапочках грелись на солнце.

Проходя мимо школы, Сева вспомнил ораторствующую директрису. Задержавшись у ворот, взглянул на крыльцо, словно хотел удостовериться, что директриса не следит за ним и существует лишь в его воспоминаниях. На крыльце никого не было – шел первый урок. На фронтоне школы, как и много лет назад, висел портрет все того же старца-мыслителя. «Подретушировали бы физиономию, что ли. Детей только пугают», – подумал Сева.

На школьном дворе, всмятку раздавив газон с чахлой травой и перегородив тротуар, стоял грузовик. Не вынимая папиросы изо рта, кургузый мужичок в пиджаке и спортивных шароварах с красными лампасами собирал плакаты и флаги, оставшиеся после торжества, сворачивал их и затем безжалостно швырял за борт грузовика. Когда он наклонялся за очередным плакатом, папиросный дым ел ему глаза. Мужичок отворачивал лицо в сторону и ловко, без помощи рук, перегонял папиросину в угол рта, но это мало помогало. Он все равно щурился от едкого дыма и сопровождал каждое свое движение матерщиной типа «Понаписали тут херню всякую… Убирай за ними, мудилами… Ситец только переводят, пидоры…». Заметив Севу, мужичок выпрямился, выплюнул изжеванный мундштук на припорошенный опавшими листьями газон и крикнул: «Что вылупился?! Не так, что ли?» Сева кивнул ему: мол, чего тебе? «Не пялься, не прокурор, лучше помоги с опохмелом», – обозначил мужичок проблему. «Обойдешься», – сказал Сева и пошел дальше.