Второе восстание Спартака

Ну, тут уж упрашивать не приходилось. Коснувшись губами содержимого, Спартак определил по запаху и вкусу, что это не вино, а скорее нечто вроде коньяка, – и моментально осушил свой бокальчик. Ротмистр выпил примерно так же. Взглянул на Спартака и улыбнулся чуть беспомощно, так, что понять его было легче легкого: ну и как же нам, друг ситный, прикажешь общаться, если ты по-нашему ни бельмеса, а я по-американски ни слова не знаю?

– Может быть, вы по-немецки говорите? – с надеждой спросил Спартак, разглядывая свой стопарь.

На нем, никаких сомнений, красовался тот же герб, что и на портсигаре. Ага, кое-что начинает проясняться и складываться в картинку...

– А вы – говорите? – изумленно воскликнул ротмистр на неплохом немецком, пожалуй, даже лучшем, чем немецкий Спартака.

– Особая группа, – сказал Спартак веско. – Нас специально учили.

– Прекрасно, – обрадовался ротмистр. – А я уж было приуныл, решив, что нам придется пока что объясняться жестами... Как вы себя чувствуете, лейтенант?

– Не особенно хорошо, – искренне сказал Спартак. – Ну, вы понимаете...

– Да, конечно. Прекрасно понимаю, что вам пришлось пережить. Остальные, надеюсь, успели выпрыгнуть?

– Не все... – сказал Спартак. – Что это за место?

– Наш охотничий домик. Нашего семейства, я имею в виду.

«Ах, вот оно что, – подумал Спартак. – Графья недорезанные, будем знакомы...»

– Сейчас принесут что-нибудь поесть, – сказал ротмистр. – Не откажетесь?

– Не откажусь, – кивнул Спартак.

У него создалось впечатление, что ротмистр чего-то напряженно ждет, и уж никак не такого пустяка, как жратва, которую должны доставить, надо полагать, на столь же роскошном подносе. Стопари то ли позолоченные, то ли – очень может быть, судя по весу – целиком из золота. С приятностью разлагаются графья, этакие бури над Европой крутятся, а охотничий домик по-прежнему цел...

Ну, так что же делать? Может, приложить этому экспонату со свалки истории по башке и, не мудрствуя, выскочить в ближайшее окно? За ним будет погоня, конечно – но убегать от партизан совсем не то, что от немцев, никакого сравнения... Рискнуть? Тут должны быть и какие-то другие партизаны, которые как раз Москве подчиняются...

– Вам не жарко в этой одежде? – любезно спросил ротмистр. – Снимайте и располагайтесь без церемоний, вы у друзей. Мы – Армия Крайова. Доводилось слышать, надеюсь?

Спартак молча кивнул. Он и в самом деле слышал краем уха от особистов, что именно эту армию следует избегать, как черт ладана, поскольку тут все сплошь реакционеры и антикоммунисты.

– Ничего, – сказал он. – Мне что-то зябко...

Глупо было думать, что кадровый вояка – а у ротмистра все повадки кадрового – не опознает с ходу советское обмундирование...

Открылась резная дверь, вошли еще несколько человек. Спартак повернулся и уставился на них во все глаза без всяких церемоний, как и полагалось любопытному американцу. Один – ничего особенно сложного, верзила с не отягощенной интеллектом физиономией. Второй, хотя и с коричневой кобурой на поясе, явно интеллигент – щупленький и лысенький, с замашками закоренелого штатского. Третий...

Вот третий Спартаку сразу не понравился, с полувзгляда. Вроде бы обыкновенный мужичок средних лет и ничем не примечательного облика, этакий скучный бухгалтер – но и в колючем взгляде, и в кислой роже есть нечто специфическое, заставлявшее вспомнить, если применительно к родным реалиям...

Интеллигент, уставясь на Спартака, протрещал какую-то длиннющую фразу на совершенно непонятном языке. Не разобрав ни словечка, Спартак промолчал – а что еще оставалось делать. Лысик произнес еще что-то, не менее длинное, замолчал, растерянно пожал плечами, оглядывая окружающих с недоуменным видом.

– Что, ни слова не понял? – послышалось сзади.

Спартак машинально кивнул – и только в следующую секунду сообразил, что вопрос был задан по-русски. Его прямо-таки в жар бросило. Чуя, что дела оборачиваются нехорошо, он резко опустил руку в карман.

Могучий удар сзади по шее сбил его из кресла на пол – так и грянулся левым боком, что твой царевич-королевич из сказки, только, понятное дело, ни в какого ясного сокола не превратился, а тихонько взвыл от неожиданной боли.

Сознания он не терял, и разлеживаться долго не пришлось – верзила навалился, прижимая руки к потемневшему паркету, а тот, с колючими глазами, вмиг выхватил из кармана «парабеллум», быстро охлопал Спартака по всему телу и, отступив на шаг, распорядился без малейшей теплоты в голосе:

– Вставай, большевичок, не притворяйся, что тебе томно...

Спартак поднялся, покряхтывая – и вновь уселся без приглашения. Тут же за его креслом встал верзила.

– Боюсь, наши отношения принимают неожиданный оборот... – сказал ротмистр уже откровенно неприязненно.

– Что же это за американец, который ни словечка не понимает по-английски? – хмыкнул Колючий, усаживаясь рядом со Спартаком. Двумя пальцами взял его за запястье, приподнял и опустил. – И какой же американец будет расхаживать с погаными советскими часиками на руке? И, наконец, носить под комбинезоном советскую форму?