Второй дом

И вот прямо противоположно серости Виктории ровненько за ней рядом с постоянно спящим Петей сидела Елена Таранзит. Если вам кажется, что фамилия немного странновата, то сейчас вы поймете, что здесь действительно немного странно. Это девочка-панк. Возможно это не совсем точный термин, я ещё не так близко с ним знаком, не нашел его точную формулировку и разъяснение в словаре Ожегова, но думаю я все же близок к истине. У Елены были огромные толстенные дреды всех цветов радуги, исключительно черная помада и черные круги вокруг глаз, вместо кофт, рубашек и блузок у нее были обтягивающие футболки с подписями типа AC/DC LEDZEPPELIN и другой подобной нецензурщиной. Черные кожаные ботинки и пирсинг в носу: бычье кольцо. Вы сейчас можете подумать, что я описываю Дашу Васнецову для ущербных, но нет, тут есть немаленькая разница. По крайней мере, потому что вместо милого и спокойного Вениамина, она водилась с сорокалетними мужиками-рокерами, страдающими кризисом среднего возраста, все как один. У них все признаки на лицо: сальные волосы, татуировки, странные бороды, желание вновь оседлать мотоцикл, а также желание оседлать одиннадцатиклассницу. Я, да и весь класс, знали это, потому что частенько видели её с этими "молодёжными рокерами" на улице, иногда они забирали её прямо из школы, да и в соц. сетях этой дредоголвой только и были, что фотки из гаражей, где они пожирают дешёвое пиво с водкой. А все из-за того, что в детстве ей просто не хватало банального общения и взаимопонимания с отцом, которое она теперь компенсирует, общаясь с сорокалетними мужиками, которые хотят, чтобы им снова было по 18, но их интеллектуальный уровень на уровне семиклассника. Я был почти уверен в этом, но спросить у нее все-таки не решался, и у меня есть на то веская причина – страх. Зашибет меня еще своим бычьим кольцом, да и не только кольцом, я думаю. У неё же ведь еще может быть пирсинг в тех зонах, которые уже не попадают в поле моего зрения, однако наверняка попадают в поле зрения её сорокалетних друзей. Как вы поняли, её «образ» слабо соответствует школьной форме, но ни учителя, ни директор, ни учителя не делали её никаких замечаний наверняка по той же причине всеобщего, простите, похуизма. Просто на линейках она вставала назад, чтобы оставить чистейшею репутацию нашей школы без странного черного пятна. Так же делали и с остальными подобными индивидуумами, спрячь их подальше, и проблемы как будто нет. Не разговаривай с ними, не веди беседу с их родителями и попечителями, даже зная круг общения их детей. Просто закрой глаза, потому что это самое простое.

Я бы и дальше мог с легкостью язвить на тему кризиса среднего возраста у мужчин к сорока годам, которые из-за узколобия не понимают, что дожить до сорока в наши дни – это уже везение. Но мое внимание уже мне не подчинялось.

Первый ряд, третья парта, там всегда сидела она, всегда… Яна в тот момент была в зеленой кофте с воротом на шее и серых брюках-клеш, её каштановые, немного кудрявые волосы до плеч, маленькие пухлые губы и серые с голубым оттенком глаза. В тот момент я видел только их, именно в тот момент она на меня посмотрела, это мгновение не длилось больше двух секунд, наши взгляды встретятся, на секунду задержатся друг напротив друга и снова расходятся, будто ничего не было. Случайное пересечение взглядов, не более. Но, какой же у нее взгляд, как бы объяснить. Просто все время я окутываюсь толстой шкурой из сарказма, иронии или просто несмешных шуток, но когда Яна смотрит на меня, эту меховую шкуру словно снимают, отчего я начинаю буквально робеть и дрожать от холода. Тогда мне на секунду кажется, что Яна ТАК смотрит только на меня, но это лишь слабое утешение. Я знаю о ней, к сожалению, не так много, как хотел бы. Судя по тем же соц. сетям Яна все свободное время проводит, занимаясь танцами и иногда выкладывая видео с ними, как же она танцует. Я не особо люблю танцы, которые в последнее время из-за отбитых наголову «модных» течений превратились в глупые кривляния и хаотичные махи руками, но её движения были мелодией тела, в них был смысл, она не подстраивалась под музыку, музыка подстраивалась под неё. Как вы уже догадались, мы мало общаемся, а те редкие обрывки фраз, коими удается перекинуться в обыденности, я мусолю по ночам, думая, что надо было сказать в тот момент, как её рассмешить, как колко состроумить, как и когда надо было сделать её комплимент: сказать, что на меня в жизни никто так не смотрел, как смотрела она. А может я её выдумал, и нет никакой Яны, это лишь образ, придуманный в моей голове и так часто в ней всплывающий, образ, созданный, чтобы в нужный момент успокоить или взбодрить, утихомирить или воодушевить, я не знаю. Хотя выдумывать человека только для собственной пользы, это весьма эгоистично, не так ли?