Второй год новой эры

Бедолага Эмрис, разозленный и запутавшийся, нашел отца Бонифация, когда тот размышлял о том, каково должно быть его истинное место в сложившемся положении. А может, это был знак Божий, говорящий о том, что один хороший удар палкой в качестве снотворного способен полноценно заменить несколько часов бесплодных умствований… Это даже не была исповедь; разогретый предыдущим разговором с матерью, молодой наследник лорда начал выкрикивать обиды-обвинения в ее адрес. Он стремился убедить себя (в первую очередь) и священника в своей собственной белопушистости и моральной чистоте, а свою мать Гвендаллион представляя как стремящуюся к разврату аморальную женщину. Это не было исповедью еще и потому, что Эмрис ни полсловом не обмолвился о своем предложении убить мать и сестру, а потом самому покончить жизнь самоубийством. За такое ведь и действительно можно посохом по лбу схлопотать. А если не поможет с первого раза, то еще раз и еще; одним словом, до полного излечения от дури.

Но отец Бонифаций капелланом в клане Рохан служил не один день, и даже не один год. Эмрисова папеньку он живым уже не застал, появившись в окружении Гвендаллион аккурат после его смерти, но хозяйку, которую считал железной женщиной, не потакающей себе даже в мелочах, он буквально выучил наизусть. А тут такие обвинения, прямо противоречащие всему, что священник знал о временной главе клана Рохан. Зато будущего лорда и наследника священник считал избалованным неуравновешенным молодым человеком, который только и ждет момента, когда он по праву рождения возглавит клан – и вот тогда он всем «покажет», отомстив за настоящие и мнимые обиды.

Отцу Бонифацию достаточно было сложить два и два – и сразу все становилось ясно. Молодой человек клевещет на мать, потому что разочарован ее решением отдать свой клан под покровительство чужаков, ведь это решение лишало наследника лорда даже малейших надежд хоть когда-нибудь получить власть. Князь Сергей ап Петр не выглядел особо жестким человеком, но окружающие его люди, и даже добрый христианин Виктор, буквально смотрели ему в рот, ловя каждое слово. Можно было представить, что, прожив какое-то время в составе нового народа, освоившись и выучив язык, бывшие члены клана Рохан точно так же подпадут под влияние нового князя, как и его нынешние подданные. И сам отец Бонифаций не мог дать никаких гарантий за то, что рано или поздно он не попадет под влияние этого человека – а значит, чужих и чуждых для него идей. Но при этом он знал, что это может случиться только в том случае, если эти идеи будут соответствовать его собственным представлениям о том, что правильно, а что неправильно, что хорошо, а что плохо.

Но было во всем этом еще что-то, что во время разговора постоянно ускользало от внимания священника, а он пытался это уловить. Своим опытом священнослужителя отец Бонифаций чувствовал, что Эмрис не желает быть с ним откровенным, что он что-то скрывает и это «что-то» имеет чрезвычайную важность для его души. Через тысячу лет или около того из отца Бонифация, наверное, получился бы очень хороший инквизитор, потому что без применения дыбы, испанского сапога и железной девы, на одном искусстве вести беседу, он все-таки докопался до истинной подоплеки сегодняшнего скандала. И докопавшись, пришел в ужас. Дьявол, который, рыкая аки лев, бродит по здешним пустошам, появился не со стороны чужеземцев со странными обычаями, а поразил наследника их лорда, поселив в его сердце злобу, зависть и ревность, и заставив таким образом помыслить о самом страшном грехе, который только может совершить христианин. Точнее, о целом букете грехов. Обычно такое, если не доводить дело до костра, «лечилось» пожизненным заключением в монастырь, а там постом и молитвой, пока грешник либо не превратится в святого, осознав свои ошибки, либо просто не помрет. Но под рукой нет подходящего монастыря, и вообще нет никаких церковных властей, которым вменяется решать такие вопросы.

Значит, их придется решать со светскими властями – то есть с главой клана госпожой Гвендаллион и князем Сергием ап Петром. И время в данном случае не ждет, потому что безумец может попытаться привести свое намерение в исполнение и попробовать кого-нибудь убить. Придя к определенному умозаключению, как и предсказывала Гвендаллион, отец Бонифаций поудобнее перехватил посох и без особого замаха врезал его навершием по лбу Эмриса. Много ли надо юному сопляку, чтобы на какое-то время уйти в поля счастливой охоты. А вот теперь можно кликнуть людей, чтобы связали грешника и охраняли до самого утра, когда состоится разбор дела. Никто не будет возражать против падения бывшего наследника, ибо многие, уже привыкнув к доброй госпоже, с содроганием представляли себе, как этот избалованный юноша становится их господином.

16 июня 2-го года Миссии. Ранее утро, временное становище клана Рохан.